Да и не в том дело. Сын ведь маленький, а он большой! Вот пусть и рассудит по-людски, хорошо ли сердиться на того, кто меньше тебя!..
— Я не маленький! не маленький! не маленький! — закричал Борис и закрыл глаза. И тут же почувствовал тошноту и почувствовал, что куда-то его тянет, и он снова проваливается в черноту. Хотел открыть глаза, но не успел: чернота засосала его, и он, не удержавшись, таки провалился.
* * *
Алек, вырвавшись из рук Сани, метнулся к Борису и, хрюкая, вереща, хрипя, шипя, попердывая и хлюпая носом, ухватил Бориса за щиколотки ног. Ноги как железом оковало. Борис дернулся, но встать не мог. Он наклонился, чтоб оторвать от себя руки Алека. Но, изловчившись, Алек ухватил его за волосы. Саша обернулся и, увидев происходившее, бросился к ним.
— Пусти! — рявкнул он и, рванул Алека за шиворот, потянул его на себя, но тот не разжимал лап и уронил Бориса вместе со стулом. Саша запыхался, пот струился у него по изрытому складками лбу, и весь он словно плыл в тумане. И все же ему удалось разжать руки Алека.
— Беги! — крикнул он.
Борис вскочил, но, как уже у него было, он почувствовал, что в этом тумане все движения его — как в замедленном кино (которое иногда показывали им на уроках физики, биологии, физкультуры, чтобы они могли подробнее разглядеть необходимые процессы).
Он мог наблюдать себя и окружающих как бы со стороны, как посторонний зритель, а не как участник. И двигался он плавно, неторопливо, словно и не надо спешить. В такую замедленную секунду умещается, оказывается, ужасно много. Он видел, как сидящие под столами люди баррикадируются стульями, портфелями, сумками, словом, всем, что у кого есть. Водяной разлил по полу огромную лужу. А дракон, оперев о стол передние лапы, хищно смотрит на приближающихся к нему котов. Крысы разметали баррикаду из двух столов, но Саша кинул им навстречу Алека, опять задержав их ненадолго и рыча:
— Это я еще могу!
Лешие, домовые и кикиморы с марухами сгрудились у окна, не принимая ни чьей стороны. А Старуха, ударив клюкой, сопя от злобы, кричала:
— Паука мово убили! Сладенького увести задумали! И вдруг гаркнула, как командир артиллерии:
— Огонь!!! — и ухмыльнулась, приговаривая: — Огонь не вода — охватит, не выплывешь.
Дракон открыл пасть, и оттуда хлынуло пламя, встав стеной и перегородив проход к кухне. Чудище шумно вдыхало и выдыхало, поддерживая огонь. Борис впервые видел, как дракон огнём дышит, полымем пышет, но зрелище это не потрясало его, хотя пламя рвалось не только из драконьей пасти, но и из ноздрей, а дым валил из ушей. Но он был как зачарован, двигался плавно и медленно-медленно. Степа повернулся, схватил его за руку и потащил за собой. Пламя опаляло их.
— Не бойся! Прыгай! Пронесет! Главное — скорость! — молил Степа, дергая его за руку.
— Скорее! — кричал им из-за пламени мрачный Степин приятель.
А Борис почему-то и не боялся. Он прыгнул, зажмурившись, и погрузился в огонь, который обнял, охватил его со. всех сторон. И на мгновение его обуял ужас, что. он тут и останется, и сгорит. Но инерция движения пронесла его и, опаленный, но живой, он очутился по ту сторону огня. Следом за ним из огня выпрыгнул Степа. И он, и его приятель побросали кинжалы, прикрывая лапами от огня свои усы. Усы были целы, но оружие пропало.
— Бежим! — Степа дернул Бориса за руку.
— Опять бегство? — спросил Борис.
Угрюмый кот еще больше нахмурился, в свете огня видно было, как позлобнело выражение его глаз, сплюнул, но плевок испарился от жара. А Степа вместо ответа волок Бориса за собой, втолковывая ему на ходу:
— Если б ты был один, ты — крысиная добыча, двое — это, твоя правда, бегство, но трое — это прорыв!
И вот они на кухне. Массивная, четырехугольная, посередине помещения вделанная в пол плита, огромные сквороды и кастрюли, на которых и в которых запросто может поместиться человек (Борис даже подумал, может, они здесь спрячутся, но нет, их путь лежал дальше), очаг, ухваты, вертела, топоры для рубки мяса, дрожащие повара в белых халатах, толпящиеся все в одном углу, поднос с чистыми тарелками, брошенный кем-то из них на пол, осколки. У стены мойка посуды — три лохани, в которые льется из кранов горячая и холодная вода: в первой совсем грязные тарелки — черновая обработка, смывающая остатки пищи, в другой уже их моют, а в третьей споласкивают, а потом протирают мокрым, грязным полотенцем. Жара, духота и вонь стояли тут несусветные.
Борис чихнул, закашлялся, наклонился и его неожиданно вырвало прямо на пол. И тут же морок и наваждение кончились. Он снова почувствовал, что все его движения, его тело, его желания и стремления принадлежат только ему, что он сам себе хозяин. И он вырвал руку из Степиной лапы, собираясь дальше двигаться самостоятельно. Замедленная киносъемка окончилась, предметы перестали плыть в тумане, встали на свои места.
— Когда же это ты все-таки выпить успел? — с интересом спросил вдруг Степа, глядя на него.
— Я только пригубил раз, — повинился Борис.
— Ну хорошо, что все кончилось! Прекрасно! Хватайте топоры, друзья, и дальше, за мной!
— Не учи ученого, — буркнул мрачный кот, поднимая самый большой топор. Борис последовал его примеру.
Тяжелый мясницкий топор оттягивал руку, но тяжесть была приятна. Это была тяжесть оружия, защиты. С топором в руках Степа бросился к выходу, Борис за ним, следом второй кот. Из зала доносились злобные выкрики налетевших на огонь крыс. Потом гудение пламени прекратилось и послышался топот крысиной побежки. Но они уже сквозь кухню выскочили в длинный коридор. Степа захлопнул за ними дверь, в лапах у него появился ключ, очевидно, подобранный им на кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84