Под ней остается тонкая полоска света. Я стою в нерешительности и мне хочется вернутся, обнять их и сидеть рядом пока не закроются от усталости глаза, пока не забрезжит рассвет, пока не затрезвонит бессердечный будильник, пока не надо будет одеваться и ехать в аэропорт. Я пересиливаю себя, иду в спальню и ложусь. Слышу как Роланд волочет к их двери подстилку, стараясь меня не разбудить.
Люблю прощания когда я уезжаю. Так все легко, прощаешься, а тебя уже ждут где-то там, впереди, знакомые или невстреченные еще люди, родные или невиданные города, дом, или гостиница, новые впечатления и интересные места. Ненавижу провожать кого-то. Они уже не со мной, их мысли о перелете, о дороге из аэропорта домой, им предстоит почти 16 часов непрерывного движения. Я эгоистично завидую, я бы лучше уехал сам чем смотреть потерянно как они собираются, папа бреется, мама моет в дорогу груши — одну кладет мне в карман заботливо завернув в салфетку
— Мам, я не люблю груши.
— Ну не выдумывай, ты всегда любил груши, — обижается она.
И правда всегда любил. Я молчу, мы присаживаемся на дорожку, подхватываем чемоданы, спешим вниз, в машину. Как назло на дороге нет пробок, приезжаем быстро, паркуемся, под дождем спешим внутрь на сдачу багажа, длинная очередь регистрирующихся, дальше провожающим нельзя.
— Как нельзя, я даже не успел попрощатся?!
— Нельзя.
Обнимаю быстро, не стоит задерживать очередь, машу через стеклянную перегородку стараясь не привлекать внимание толпящихся на пассажиров, мама оглядывается и машет мне в ответ, отвернулась, я знаю она обернется еще раз, перед тем как повернуть за угол. Обернулась, улыбается, за дымчатыми очками не видно — плачет ли? Машет рукой, я тоже машу, к черту очередь, скрывается за поворотом. Я вижу свое отражение в стекле, похоже на ослика Иа-Иа. Я улыбаюсь отражению, оно почему-то отказывается улыбатся мне в ответ — к черту отражение, отворачиваюсь, еду домой.
Дома тихо и опять вечер. Собака сидит в углу обижаясь почему-то на меня, хотя я не приезжал и не уезжал как некоторые.
— Иди ко мне, — говорю ему присаживаясь на корточки.
Нехотя идет, понурив голову и демонстративно шаркая лапами. Чешу ему за ушами.
Что-то мешает в кармане, лезу туда — груша. Коричневая, с шершавой шкуркой и сочной зернистой серединой. Смотрю на нее тупо — час назад ее трогали мамины руки. Я глажу грушистый бок, подхожу к двери гостевой — там темно. Может просто спят? Ну не могли же они так — раз и уехать, так и не поговорив со мой о главном — о чем, лихорадочно пытаюсь вспомнить о чем мы не поговорили — о чем? Да ни о чем не поговорили. Открываю дверь, стараясь их не разбудить, захожу — паркет поскрипывает, собака крадется следом цокая когтями, комната еще полна их запахами и ароматом можжевельника, я осторожно обхожу чемоданы, подхожу к кровати, тихо чтоб не разбудить, ложусь рядом, спиной к ним и говорю. Обо всем о чем не успел. Обо всем.

1 2