*
— Тебе письмо,— сказал Монс.
— Все, — сказал Маркус, — я свободен. Четырнадцать бутербродов с клубничным вареньем, одиннадцать стаканов какао и шестнадцать мороженых!
— Из Америки, — сказал Монс. — Не знал, что ты переписываешься с кем-то в Америке, Маркус.
Маркус, который уже направился на кухню опустошать холодильник, остановился:
— А?
— Вот. На конверте не указан отправитель. Как ты думаешь, кто это?
— Думаю, кто-то из Америки, — ответил Маркус и понял, что краснеет так, как никогда в жизни еще не краснел.
Он выхватил письмо и устремился в свою комнату, там он вскрыл конверт, прочел подпись, рухнул на стул и снова встал, не заметив, ударился или нет.
— Тебе поесть приготовить? — крикнул отец.
— Я не хочу есть,— Маркус попытался крикнуть в ответ, но крик больше напоминал стон.
— Без еды и без питья человеку нет житья! — раздалось из гостиной, но Маркус не слышал.
Никаких сомнений. В конверте с письмом лежала Диана Мортенсен, улыбавшаяся ему с фотографии. Он дышал, как паровоз, читая:
Дорогой Маркус Симонсен!
Пишу, чтобы поблагодарить Вас за Ваше письмо. Я получаю много писем: письма от подростков-фанатов, письма от старикашек и письма с предложением выйти замуж. (Подумайте только! Мне, крошке, предлагают выйти замуж!!!) Но Ваше письмо было особенным. Не только потому, что оно пришло с моей родины, а я обожаю норвежские горы, но и потому, что я прочла между строк, что Вы — один из немногих, кто может меня понять. Да, я в самом деле одинока, но об этом мало кто знает. Большинство думает, что я жесткая и холодная, но где-то в глубине я по-прежнему маленькая румяная девочка, которая, исполненная надежд, покинула маму с папой и всех друзей, чтобы покорить Голливуд и весь мир. Да, дорогой Маркус Симонсен. Я — Золушка, но где же мой принц? У кого моя вторая хрустальная туфелька? Еще раз большое-пребольшое спасибо за Ваше письмо. Оно согрело.
Всего доброго, Диана Мортенсен.
P. S. Я послала фотографию с автографом, о котором Вы просили. Вы наверняка еще женитесь, но никто лучше меня не знает, как трудно найти правильного человека. Так много хотелось бы мне написать, но ко мне через полчаса должен прийти парикмахер. Придется ограничится тем, что близкие говорят, что у меня есть чувство юмора, а мой любимый писатель — Уильям Шекспир. Я мечтаю сыграть в «Ромео и Джульетте». Подумайте только — я, глупышка, в роли Джульетты! Еще раз спасибо.
Диана

*
— Вот — пять бутербродов, — сказал Монс, который зашел в комнату как раз после того, как Маркус запихнул письмо и фотографию в карман. — Могу сделать еще одиннадцать после того, как ты съешь эти, если ты… Маркус, что случилось?
Маркус замер на краю кровати. Он уже не был красным как помидор, он был очень бледен. Глаза округлились, взгляд застыл, и дыхание стало тяжелым.
— Ничего, — прошептал Маркус. — Все в порядке. — Он откашлялся и попытался говорить естественно. — Все очень даже хорошо. В сущности.
Чтобы подчеркнуть, что все в порядке, он добавил:
— А у тебя как дела, папа?
Он постарался говорить совершенно нормальным голосом, но перешел на фальцет помимо своей воли.
Монс удивленно посмотрел на него, Маркус слабо улыбнулся.
— Кажется, у меня начал ломаться голос, — пропищал он. — М-да, пожалуй, мне лучше пройтись.
Он медленно пошел к двери, пытаясь насвистывать. Свист прозвучал как шипение гуся.
— Ты куда?
— Не знаю, решил просто прогуляться.
— А как же еда?
Он с недоумением посмотрел на отца:
— Еда?
— Да, бутерброды, которые я сделал? Ты их уже не хочешь?
— Хочу, — сказал Маркус и попытался весело засмеяться. — Я совсем забыл про еду. Ха-ха!
Он взял бутерброды с подноса и сложил их вместе. Варенье потекло по пальцам.
— Люблю большие бутерброды, — объяснил он и выскочил за дверь.
*
Сигмунд жил в том же квартале, чуть ближе к центру. Он ехал на велосипеде к Маркусу, и они встретились ровно на полпути между своими домами. Часто бывало, что, не договариваясь заранее, они одновременно шли друг к другу в гости. Сигмунд считал, что они находятся на одной космической волне и посылают друг другу электрические колебания. «Нам с тобой, — говорил он, — не нужен телефон. Достаточно просто подумать друг о друге».
Он затормозил и остановил Маркуса, несущегося навстречу.
— Привет, — сказал он спокойно. — Я так и думал, что встречу тебя.
Честно говоря, Маркус не верил в космические волны Сигмунда. Потому что частенько бывало, они не встречались на полпути. А когда встречались, так только потому, что очень часто ходили друг к другу в гости. Но уверенности у него не было, с Сигмундом никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Если кто и был забит по уши космическими волнами, так это Сигмунд.
— Я получил письмо, — простонал Маркус.
— Интересно, — сказал Сигмунд. — А я думал позвать тебя купаться.
— От Дианы Мортенсен! Я получил письмо от Дианы Мортенсен, ужасно длинное письмо!
В кои-то веки Сигмунд замолк.
— Только подумай! Она написала обо всем на свете, о том, какое у нее настроение… что на самом деле она безумно одинока… что она любит природу… что она мечтает сыграть шекспировскую Джульетту… и все такое.
К Сигмунду наконец-то вернулся дар речи.
— Джульетту, — сказал он.
— Что?
— Ты хотел сказать Джульетту. Джульетту из «Ромео и Джульетты».
— Да, а что? — ответил Маркус, который уже позабыл всего Шекспира и полностью отдался следующей мысли. — Может быть, я нахожусь на одной космической волне еще и с Дианой Мортенсен, а?
У Сигмунда было много хороших качеств. Но один из немногих недостатков заключался в том, что он не выносил ситуаций, которых не контролировал сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39