Когда прошло несколько десятилетий со времени
его прибытия в Провиденс, это странное явление было замечено всеми; Карвен
всегда объяснял его тем, что предки его были людьми крепкими, а сам он
предпочитает простую жизнь без излишеств, благодаря чему смог хорошо
сохраниться. Горожанам было не совсем ясно, как можно согласовать слова о
простой жизни с постоянными ночными путешествиями купца, никого не
посвящавшего в свои тайны, со странным светом, который всю ночь виднелся
из его окон; и они были склонны приписать его моложавость и долголетие
совсем другим причинам.
Многие считали, что он обязан этим химическим опытам, постоянному
смешиванию и выпариванию разнообразных веществ. Поговаривали о каких-то
странных субстанциях, которые он привозил на своих кораблях из Лондона и с
островов Вест-Индии или выписывал из Ньюпорта, Бостона и Нью-Йорка; и
когда старый доктор Джейбз Бовен, приехавший из Рехобота, открыл свою
аптеку напротив Большого Моста, под вывеской "Единорог и Ступки", не
прекращались разговоры о разных зельях, кислотах и металлах, которые
молчаливый отшельник покупал и заказывал у доктора.
Подозревая, что Карвен обладает чудесными, никому кроме него не
доступными медицинскими знаниями, множество людей, страдающих разными
болезнями, обращались к нему за помощью. Но несмотря на то, что он поощрял
это, правда, не особенно горячо, и всегда давал им в ответ на их просьбы
декокты необычного цвета, было замечено, что его советы и лекарства
приносили очень мало пользы. Наконец, когда прошло свыше пятидесяти лет с
того дня, как он поселился в городе, а между тем его лицо и весь внешний
вид изменились не более, чем лет на пять, по городу поползли зловещие
слухи- и теперь уж люди были довольны, что Карвен ни с кем не общается,
предпочитая одиночество.
Частные письма и дневники, относящиеся к тому времени, рассказывают
также и о многих других причинах, из-за которых люди дивились Джозефу
Карвену, боялись его и наконец стали избегать, как чумы. Всем известна
была его страсть к посещению кладбищ, где его видели в любое время суток и
при разных обстоятельствах, однако никто не мог обвинить его в
каком-нибудь святотатственном проступке. У него была ферма на Потуксет
Роуд, где он обыкновенно проводил лето и куда, по свидетельству очевидцев,
часто направлялся верхом в жаркий полдень или самое глухое время ночи. Там
его единственными слугами и работниками была супружеская чета индейцев из
племени наррагансетт - муж, немой, покрытый какими-то странными шрамами, и
жена, неимоверно уродливая, может быть, из-за примеси негритянской крови.
В пристройке к дому помещалась лаборатория, где проводились химические
опыты. Любопытные возчики и рассыльные, которые доставляли на ферму
бутылки, бутыли, мешки и ящики, внося их через .низенькие задние дверцы,
делились своими впечатлениями о фантастических плоских стеклянных сосудах,
тиглях для плавления металлов, перегонных кубах и жарко пылающих печах,
которые они видели в низкой комнате со стенами, покрытыми полками; они
пророчествовали шепотом, что молчаливый "химик" (они хотели сказать
"алхимик") скоро обязательно найдет философский камень.
Ближайшие соседи Карвена - Феннеры, жившие за четверть мили от фермы -
рассказывали еще более удивительные вещи о странных звуках, которые, как
они утверждали, ночью доносились из сельского дома Карвена. Это были
пронзительные вопли, говорили они, и какой-то сдавленный вой; им казалось
подозрительным, что на ферму доставлялось по разным дорогам огромное
количество всякой еды и одежды, так как трудно было вообразить, чтобы
одинокий пожилой джентльмен и пара слуг могли съесть столько молока, мяса
и хлеба и износить столько прочного шерстяного платья.
Каждую неделю доставлялись новые припасы, а с ферм Кингстауна гнали
целые стада скота. Тяжелое чувство внушало также большое каменное здание
во дворе фермы, у которого вместо окон были узкие бойницы.
Бездельники, день и ночь шатающиеся по Большому Мосту, многое могли
рассказать о городском доме Карвена, находящемся в Олни-Корт; не столько о
красивом новом жилище отшельника, построенном в 1761 году, когда Карвену
должно было исполниться сто лет, сколько о его первом доме, низеньком, со
старинной мансардой, чердаком без окон, со стенами, обшитыми тесом; со
странной настойчивостью Карвен проследил за тем, чтобы все бревна и доски
были сожжены после сноса дома. Нужно сказать, что здесь было меньше тайн,
чем на ферме, но постоянный свет в окнах в самое необычное время,
несокрушимое молчание двух чернокожих, вывезенных неведомо откуда, которые
были единственной прислугой в доме, внушавшее ужас неразборчивое
бормотание невероятно старого француза-домоправителя, ни с чем не
сообразное количество пищи, доставляемое, по свидетельству очевидцев, в
дом, где проживало только четыре человека, странные и пугающие голоса,
которые вели приглушенные споры в совершенно неподходящее для этого время,
- все это, вместе со слухами, ходившими о ферме в Потуксете, заслужило
этому месту недобрую славу.
В избранных кругах также не обходили вниманием дом Карвена; ибо,
приехав в Провиденс, он постепенно проник в церковные и торговые сферы
города, приобрел при этом самые приличные знакомства и, казалось, получал
искреннее и неподдельное удовольствие от общения с этими людьми.
Он был из хорошей семьи - Карвены из Салема пользовались широкой
известностью в Новой Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9