„Мне надо точно запомнить все фотографии, когда я ухожу из квартиры, и, если подобное повторится, спросить у старухи о причинах ее столь странных поступков“.
Итак, вот отец, мать и дочь, видимо. Вот супружеская пара, она явно беременна. Два юнца, очевидно братья, очень похожи… Мужчина в военной форме. Девушка у фонтана. Дети — три девочки, два мальчика. Старик с тростью. Все. Понятно. Значит, отец, мать и дочь. Так. Супружеская пара. Жена беременна, муж… А разве он был в очках? Наверное, да, если он в очках. Что за чушь? Два юноши, да, они действительно похожи, братья. Мужчина в военной форме. Девушка у фонтана. Бог мой, так у нее же была сумка?! Куда она делась? Или не было? Тогда с кем же я ее путаю? Три девочки, один мальчик. Один мальчик? Видимо, так, да. Что-то было у этого старика, что-то… Что? Может быть, мне записать подробности?
Да нет, так с ума можно сойти. А я не сойду с ума назло всем моим завистникам и этой старой ведьме. Который час, кстати?
Двадцать пять минут одиннадцатого показывали его наручные часы. Почему-то студент подошел к стенным часам и сорвал простыню. На стенных часах было двадцать пять минут третьего. Они тикали, и маятник равномерно двигался. Студент впился глазами в длинную стрелку и не отрываясь смотрел на нее. Но, хотя он и смотрел на часы, он не мог сказать, сколько времени прошло, пока не увидел еле уловимое движение минутной стрелки в обратном направлении. Студент быстро подсчитал в уме. Так, точно. В последний раз, когда, собираясь выйти из квартиры, он фиксировал время, было двадцать пять восьмого на его наручных часах и двадцать пять шестого на стенных. Сейчас двадцать пять минут одиннадцатого на наручных и двадцать пять третьего на стенных. Выходит, часы шли с одинаковой скоростью — прошло ровно три часа, — но в обратном направлении на тех часах и в правильном на этих. Эти часы шли назад. Часы могут стоять, отставать, спешить. Но чтобы они с такой точностью шли назад — с этим студент сталкивался впервые. „Ничего себе выдумка у моих врагов, — подумал студент, — с такой изобретательностью им бы в Ньютоны, Эйнштейны податься, а они тратят пыл на какого-то студента, вся вина которого в том, что он лучше отвечал на экзаменах, потому что серьезно готовился к ним, а не занимался изобретением ловушек. Интересно, какой еще сюрприз они приготовили Мне в этой заколдованной комнате?“
Слово „заколдованной“ он мысленно произнес с оттенком иронической снисходительности. Студент был уверен, что все эти „невинные фокусы“ построены по четко продуманному плану. Скорее, он пытался уверить себя в этом, что его несколько успокаивало, хотя и не совсем. Конечно, если бы ему было куда пойти, он ни минуты не остался бы в проклятой квартире. Можно поехать в общежитие, кстати, он еще не выписался оттуда, но у студента пропала всякая охота к передвижению, стоило представить себе, что ему придется спускаться на этом зловещем лифте, может быть, впотьмах, что надо будет выйти на мрачный пустырь, пройти мимо сгоревшего дома с огромными тенями от лунного света и что вряд ли в такую пору он сможет найти автобус или такси, и тогда придется ему возвращаться в эту комнату, в которой старуха за время его отсутствия наверняка побывает еще раз и расставит новые ловушки.
Студент не сомневался, что она притаилась где-то здесь, совсем поблизости, скорее всего в том же доме. Теперь он был почти уверен, что именно она в его отсутствие зажгла здесь свет, открыла загадочную дверь на несуществующий балкон и что-то выбросила оттуда, что она или кто-то другой все время неустанно наблюдает за ним. „Нет, — сказал себе студент, — я останусь здесь, и ничто меня не сможет напугать, даже если все эти ее проклятые фотографии оживут и выйдут из своих рамок“. Он представил себе, как люди на фотографиях оживают, и ему от этого стало не боязно, а даже как-то весело. „Собственно говоря, я, кажется, порядочный трус. Чего я боюсь? Часы идут в обратном направлении? Ну и пусть идут себе на здоровье, если это кому-то нравится. Мне показалось, что у девушки на фотографии сумка, и, выходит, я ошибся. Элементарный обман зрения. Да, еще эта заколоченная несуразная дверь, ну и что? Что в ней страшного? Что во всем этом жуткого? Что зловещего? Ерунда какая-то… О боже, — он оцепенел, — что же это такое?“
Студент вдруг увидел, что освещение комнаты меняется: обычная голая лампочка, свисающая с потолка, постепенно становилась синей, как в медицинском приборе „синий свет“.
Студент сидел без движения, и комната, подобно стакану воды, в который бросили зерна марганца, постепенно становилась темно-лиловой. Он не знал, сколько все это длилось. Сидел не шевелясь, весь во власти расслабляющего волю страха.
Потом свет лампочки снова стал меняться — медленно и долго, пока наконец не стал обычным.
„Что же, — подумал студент, — если это испытание моей воли и мужества, я выйду из него спокойным и, несмотря ни на что, спокойно лягу спать“.
Уверенными шагами прошел он в кухню, потушил там свет, оставил его в ванной, умылся, почистил зубы, вернулся в комнату, не взглянул на фотографии, расстелил постель, щелкнул и здесь выключателем и лег. Сама темнота не пугала его, он вообще-то не боялся темноты как таковой, а обо всех сегодняшних фокусах он заставил себя не думать. Он подумал лишь о том, что не может быть ничего такого, что в конце концов нельзя было бы разумно объяснить. С этой мысли он переключился на мысль о загадках космоса, о контактах с инопланетянами, о формах разумной жизни во вселенной. Это всегда его интересовало. Затем он стал думать о своей будущей студенческой жизни и через некоторое время спокойно заснул…
Человек шел по пустырю под неверным светом лиловой луны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20