— Эй, Кябирлинский, Кябирлинский! — замахал он рукой.
Кябирлинский, выйдя из лифта на четвертом этаже, спустился по лестнице вниз до третьего.
Рядом с Ага Мехти стояла молодая симпатичная русская женщина, которую Фейзулла видел впервые. Он уловил запах тонких духов. Подумал: «Наверное, та самая артистка, которая приехала из Москвы…»
— Напрасно трудился, Кябирлинский, — начал Ага Мехти. — Мы перенесли дубляж на завтра. Джавад не может сегодня прийти, занят. — Обернувшись к своей миловидной спутнице, закончил по-русски: — Вот один из тех самых экземпляров, о которых мы только что говорили.
Актриса улыбнулась. У нее была прелестная улыбка, «отшлифованная», усовершенствованная за время долгих репетиций.
— Очень приятно, — сказала она низким голосом, протягивая Кябирлинскому руку. — Лена.
Фейзулла растерялся. Пожав кончики ее пальцев, резко отдернул руку, сунул в карман, достал платок, утер лицо.
Ага Мехти усмехнулся.
— Не платок — музейная редкость. Надумаешь продавать его, дай мне знать.
Ага Мехти был в отличном расположении духа. Кажется, актриса поняла, о чем идет речь, скосила глазки на платок Фейзуллы, хмыкнула.
— Платок Дездемоны, — сказал Ага Мехти. Актриса засмеялась.
Кябирлинский еще больше сконфузился, поспешно спрятал платок в карман, пробормотал:
— Значит, дубляж перенесен на завтра?
— Да, — подтвердил Ага Мехти, — на два часа. Сможешь?
— В два?
Фейзулла достал записную книжку, заглянул в нее.
В последние годы он не полагался на память. У него была маленькая потрепанная черная записная книжка, куда он старыми арабскими буквами записывал, что ему предстоит сделать и в какое время.
Ага Мехти, взяв актрису под руку, повел ее вниз по лестнице. Обернулся, сказал Кябирлинскому:
— Если не сможешь прийти — ничего. Я найду кого-нибудь и запишу твой текст. Не утруждай себя.
Кябирлинский, закрыв записную книжку, крикнул вслед режиссеру.
— Нет, нет, смогу! Я свободен!
— Ну и чудесно, — бросил через плечо Ага Мехти. — Сможешь — так приходи.
Он шепнул что-то актрисе и захохотал. Та тоже засмеялась.
Фейзулла отчетливо услышал ее слова:
— А вы ищете типаж. Вот вам, пожалуйста, отличный типаж. Прекрасная тупая морда.
— Да, но кроме морды нужен еще хотя бы минимальный талант, — ответил Ага Мехти.
Кябирлинский медленно спускался по лестнице, проклиная в душе телефоны киностудии. Сюда можно звонить, «сев на телефон», в течение трех дней подряд все равно не дозвонишься. Будь иначе, он позвонил бы после репетиции из города, и тогда ему не пришлось бы ехать напрасно в такую даль.
«Не везет мне сегодня, — подумал он. — Поеду на радио, посмотрим, что будет там…»
Ему надлежало быть в радиостудии в три.
Фейзулла посмотрел на часы — половина второго. Значит, домой он уже не успеет. Да и лучше, если домой он поедет после радио. Кажется, жена собиралась приготовить на обед бозбаш.
Бозбаш — пища богов! Есть ли что на свете вкуснее бозбаша?
Нет, бозбаш не годится есть в спешке, на ходу. Ты должен фундаментально устроиться за столом. Сначала не спеша крошишь в тарелку чурек, выливаешь туда бульон, затем выкладываешь на тарелку гущу, ложкой хорошенько разминаешь картофель и мясо, посыпаешь сверху толченым барбарисом и начинаешь есть вприкуску с репчатым луком… Пах-пах-пах, пальчики оближешь!..
От таких мечтаний у Фейзуллы засосало под ложечкой. Он завернул в буфет киностудии, купил бутерброд с колбасой и заморил червячка.
Сойдя с «дизеля» на остановке «Парковая», он поднялся вверх по улице и вошел в здание Комитета по радиовещанию и телевидению. Преодолев половину лестницы, остановился перевести дух, утер потное лицо.
Уже много лет, каждую неделю, в этот день, в этот час, Фейзулла приходил в радиостудию на запись. Он был неизменным исполнителем роли лиса в воскресных передачах для детей.
Войдя в редакцию, поздоровался:
— Салам, милые девушки! Салам, джигиты! Это было его традиционное приветствие. Стоящий у окна Меджид, низкорослый толстый рыжий парень, ответил:
— Привет, братец Лис… А где же кот Васька?
— Придет, придет, — сказал Фейзулла. — Не волнуйся. Ведь у Джавада машина, успеет, где бы он ни был сейчас.
Молодой актер Джавад Джаббаров, исполнитель роли кота, был звездой, недавно засверкавшей на театральном небосклоне. На сцене он играл Гамлета, Эльхана, Отелло, но на радио не гнушался незначительной ролью кота, столь любимого маленькими радиослушателями. Каждую неделю аккуратно приходил на запись, нисколько не обижался, когда работники радио называли его котом Васькой, напротив, это ему даже нравилось.
Редактор передачи Сафура при виде Фейзуллы несколько смутилась.
Меджид ухмыльнулся:
— Братец Лис, Сафура ханум хочет сказать тебе что-то, но стесняется.
— Чего стесняться? Разве я чужой? Сафура встала из-за стола.
— Не слушайте его, Фейзулла-даи. Я сама все скажу. Дело в том, что… — Она запнулась. — Не знаю, как объяснить вам…
Сердце Фейзуллы екнуло: «Нет, сегодня мне определенно не везет. Что за напасть?!.. Не везет — и все. Интересно, кому там еще не понравился мой голос?»
— В чем дело, дочь моя? Говори, не стесняйся.
— Понимаете, Фейзулла-даи, текст этой передачи писал случайный автор, который не в курсе наших дел. Он написал роль лиса для женщины, и невозможно ничего изменить, так как на этом строится весь сюжет.
У Фейзуллы похолодело под ложечкой.
— Как же так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18