как-никак это для него тоже было дебютом — впервые выдавал замуж дочь, впервые принимал сватов. Зато другой его свояк — юркий Джаббар вел себя довольно активно. Переглянувшись с Муртузом и получив согласие, он быстро-быстро затараторил:
— Для нас честь, что такие видные люди пришли к нам. И Заура мы знаем как хорошо воспитанного и перспективного молодого человека. Ну, и вы знаете семью Муртузовых. Муртуза Балаевича вы, конечно, прекрасно знаете — он один из наших уважаемых ветеранов, крупный военачальник. Фирангиз выросла на наших глазах, но мы пока ее голоса даже не слышали: она удивительно застенчива и скромна, не в пример некоторым нынешним молодым девицам. Я думаю, что этот брак будет счастливым. Аллах хейир верси (дай бог счастья).
Сваты заулыбались. И через минуту Алия, Таира и Сурея принесли на подносах чай в стаканах армуду, уже сладкий, как и полагается по обычаю, после того как согласие дано. И Дадаш, а за ним и другие сваты, согласно опять-таки обычаю, начали громко мешать ложечками сахар, стучать ложками о бока стаканов, и все заулыбались.
Все поздравили Меджида, Муртуза, Алию, других родственников, а Дадаш с Нейматом заговорили о делах издательства.
К девяти часам сияющие сваты вернулись, и первым За-ура поздравил Дадаш. Он даже не прочь был, по-видимому, облобызать Заура, но Заур непроизвольно отстранился.
И почему-то в этот момент он вспомнил название города в Африке из десяти букв: Касабланка. Конечно же Касабланка.
На следующий день встретились женщины.
Зивяр-халум спустилась к Алие, они обговорили всю программу предстоящих действий. Заур уже работал в геологическом управлении и через месяц должен был отправиться в экспедицию. Да и по другим, конечно, не высказанным ни Зивяр-ханум, ни Алией-ханум, но подразумеваемым как той, так и другой причинам особенно тянуть не стоило — вдруг передумает. Так что решили в течение ближайших двух недель сделать и нишан, и свадьбу. Тем более что и с той и с другой стороны все было готово. Алия чуть ли не со дня рождения дочери собирала ей приданое — отрезы, покрывала, сервизы, золото и серебро, все необходимое для жизни — от пианино до солонки. Правда, крупные вещи — мебель, например — еще не были куплены. Но это обещал в кратчайший срок устроить Спартак, который к тому же взялся и уплатить за три мебельных гарнитура арабскую столовую из двенадцати предметов, румынскую спальню из семи предметов и белоснежную финскую кухню, состоящую из стола, стульев, шкафа и моек. Холодильник марки «ЗИЛ» купили Джаббар и Таира, хрустальные люстры Неймат и Сурея.
И у Зейналлы тоже были давно приготовлены подарки для невесты и ее родичей (в том числе отрез на костюм для Спартака) и припасены деньги на большую свадьбу в шикарном ресторане — человек на семьдесят. Нишан, по обычаю, должны были устроить родители невесты, а свадьбу — родители жениха.
Разговор Алии и Зивяр-ханум прошел мирно и при полном взаимопонимании, а в конце беседы Алия пригласила их семью — ее, Меджида и Заура — завтра на обед в узком семейном кругу, так сказать, «аяг ачды» — визит жениха к невесте.
Заур ехал с работы. Дул холодный пронзительный норд. Стал моросить дождь; он вышел из машины, надел на переднее стекло «дворник» и увидел Медину, ждущую на стоянке автобуса.
— Медина, — позвал Заур, — садитесь, подвезу.
В руках у нее была большая и, видимо, тяжелая сумка, — с работы, как обычно, она зашла на рынок. Медина села в машину и сказала:
— Сам бог вас послал, Заур, я прямо ног под собой не чувствую.
— Домой? — спросил Заур с улыбкой.
— Конечно! Я уж и не знала, доберусь ли с этой сумкой когда-нибудь до дому.
— Ну, как вы поживаете? — спросил Заур.
— Спасибо, ничего, вот сын приболел немножко.
— А что с ним?
— Грипп, видимо, кашляет.
— Сейчас весь город гриппует.
— Да, — сказала она. — У вас новая машина? Поздравляю.
— Спасибо, — сказал Заур.
Медина замолчала, не зная, сказать или нет, потом, посмотрев на него искоса, решилась:
— Да, поздравляю вас, говорят, вы женитесь.
— Спасибо, — сказал Заур и закурил. Теперь и он мог спросить:
— А как ваша соседка поживает?
— Тахмина? — переспросила Медина, как будто он мог интересоваться какой-нибудь другой соседкой. — Тоже болеет, бедняжка.
— Да? А с ней что, тоже грипп?
— Нет, у нее печень. Участились приступы. Я говорила ей: нельзя тебе пить совершенно. — Она замолчала, потом добавила: — Разве вы не заметили, она и по телевизору почти не выступает…
— А я не смотрю телевизор, — сказал Заур.
— И правильно делаете, — живо откликнулась Медина. — Такую ерунду передают. Одна передача хуже другой. Медина ругала передачи, а ему хотелось, чтобы она сказала еще что-нибудь про Тахмину. Интересно, рассказала ли Тахмина ей о встрече на дороге, когда они возвращались с дачи Спартака? Но Медина все ругала и ругала телепередачи.
— Ну, что за фильм вчера показывали? Разве так в жизни бывает?
— А что, Тахмина лежит в постели? — спросил он.
— У нее печень больная, а она пьет каждую ночь, — совсем другим тоном, горько сказала Медина. — Пьет и слушает музыку. Ночью, когда ни проснусь, у нее свет.
Заур усмехнулся. Они уже подъезжали к той улице. Они миновали тот самый сквер, у которого когда-то в начале июня — нет, он может сказать точно: пятого июня — он впервые ждал ее и прождал час, а потом она появилась в красном платье с белыми пуговицами, и они отправились к морю, и с этого началась их связь. Он подъехал к подъезду и остановился там, где ставил свою машину Спартак до того, как он, Заур, проткнул ей шину. Медина вдруг сказала:
— Только с вами она и была счастлива, поверьте мне, Зауричек, — и он удивился не столько ее словам, сколько тому, что Медина впервые назвала его так, как называла только Тахмина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59