М. Голуб. Сообщил мне, как он предупредил, "по секрету" волнующую весть: якобы где-то в пригороде Берлина уже подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Помнится, я ответил тогда полковнику русской поговоркой:
- Свежо предание, но верится с трудом. Выходит, война уже закончилась? А что же вон те фрицы, товарищ полковник, что окопались в Пирне, не знают об этом?
- Может, и не знают, - неуверенно сказал Голуб. - А возможно, и знают, но в бессилии обреченных, по злобе, продолжают сражаться. Это же фашисты, недочеловеки...
И будто подтверждая его слова, над расположением полка, ведя яростный пулемётный огонь, с воем сирен пролетели крестастые стервятники. Тут же появились раненые и убитые. Погиб и находившийся рядом с НП герой боев под Шморкау пулеметчик младший лейтенант Василий Павлович Щербаков.
- Вот вам и капитуляция, - с горечью сказал я полковнику Е. М. Голубу, уезжавшему в соседний, 23-й полк, который тоже готовился к форсированию Эльбы, но только чуть севернее Пирны.
Перед началом форсирования мы произвели по городу артиллерийский налет. Противник тоже отвечал нам из юго-восточной части города. Но из центра Пирны почему-то не прозвучало ни одного ответного выстрела. Взглянув в бинокль, я заметил там интенсивное передвижение санитарных повозок. Тут же приказал артиллеристам вести стрельбу только по выявленным огневым точкам, а не по площади. Мы ведь не фашисты, добивать раненых и местных жителей не будем. К тому же, как сообщил мне майор М. Б. Гонопольский, Артур Геллер и другие антифашисты уже ведут в городе соответствующую работу, призывая гарнизон Пирны к капитуляции.
И вот уже наш, а также 23-й и 28-й полки начали форсирование Эльбы. Своеобразным сигналом к этому послужил приезд в дивизию комкора генерала Н. Ф. Лебеденко, ставшего к тому времени первым военным комендантом Дрездена.
...На реке - масса лодок, плотов. Находящиеся на них гвардейцы ведут плотный огонь по левому берегу. Противник отвечает, но как-то вяло, вроде бы нехотя. Со стороны района Розенталь вновь появились вражеские самолеты. Но это были, видимо, их последний вылет и последние сброшенные ими бомбы больше авиация противника не показывалась.
Первые плоты и лодки уже подплывали к противоположному берегу реки, когда находившийся рядом со мной Дмитрий Фалин, командир одной из стрелковых рот, вдруг радостно закричал:
- Ура! Они сдаются! Товарищ подполковник, смотрите на город! Там флаги!
Город и в самом деле буквально на глазах расцвечивался флагами. Из каждого окна словно по команде выбрасывались белые и... красные полотнища. Пирна капитулировала. Я тут же приказал начальнику связи полка А. А. Яковлеву передать по радио во все подразделения сигнал о прекращении огня.
Так один из красивейших городов Саксонии был не только освобожден от нацистов, но и спасен от разрушения. И в этом заслуга не только советских воинов, но и немецких антифашистов...
Тридцать лет спустя мне снова удалось побывать в Пирне. Прибыл я туда по приглашению секретарей районного и городского комитетов СЕПГ Ганса Энгера и Руди Цирлиха, бургомистра города Рудольфа Лоренца и его заместителя Манфреда Кунце. Вместе с ними побывал на развилке дорог перед Пирной, где весной сорок пятого встретился с Артуром Геллером. Как оказалось, именно и а этом месте жители Пирны воздвигли позднее обелиск в память о первой встрече советских воинов с немецкими коммунистами.
И вот еще один неожиданный сюрприз: к обелиску подъехал автомобиль, из которого вышли мужчина и женщина. Подошли к нам...
Я узнал его сразу. Да, это был тот самый Артур Геллер, с которым мы беседовали здесь 8 мая 1945 года. Он приехал сюда с супругой. Нужно ли говорить, сколь трогательна была наша встреча через тридцать лет после войны!
Поздно вечером 8 мая, не задерживаясь в Пирне, наш полк вновь двинулся форсированным маршем вдоль левого берега Эльбы на юго-восток, к чехословацкой границе. Следует сказать, что в те часы никто у нас, кроме меня да замполита майора М. В. Гонопольского, еще не знал о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Да и нужно ли было сообщать об этом людям? Что бы изменило это в нашем положении? Ведь мы имели боевой приказ, для выполнения которого нужно было сконцентрировать всю свою волю, силы и помыслы. А сообщение о капитуляция выбило бы людей из колеи, могло привести даже к расхолаживанию. И это в тот момент, когда впереди нас ждали новые бои!
Итак, мы на марше. Кстати, когда головные подразделения еще только выдвигались из Пирны, в полк прибыл начальник разведки дивизии капитан П. Г. Скачко. Он сообщил, что противник, отходя из района Дрездена к границам Чехословакии, оставляет на дорогах довольно сильные заслоны. В частности, в местечке Роттверн-Дорф подразделения из 28-го полка подполковника В. С. Лазебникова натолкнулись на один из таких заслонов и были вынуждены развернуться для боя.
А вскоре мы встретили "виллис", в котором везли в медсанбат раненого полковника Е. М. Голуба. Сопровождавший комдива санинструктор сообщил, что машина Голуба только что нарвалась на вражескую засаду.
Да, война еще продолжалась. Расхолаживаться было рано.
А на то, что она далеко еще не закончилась, указывало многое. С юго-запада, со стороны перевалов Рудных гор, до нас то и дело доносились гул танковых моторов и резкие хлопки пушек. Это танкисты Рыбалко и Лелюшенко пробивали себе дорогу, спеша в истекающую кровью, молящую о помощи Прагу.
А перед нами ранним утром 9 мая, когда еще только чуть-чуть заалел восток, а над Эльбой продолжали стлаться белесые туманы, предстал во всей своей суровой красе Кенигштейн - "королевский камень".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57