Даже такой пример – Господь пошел по морю аки по суху и сказал ученикам: идите следом. И вот они пошли; кто верил, что может идти по воде, как по суше, раз сказал Господь, шел да шел, даже не промокая. Но вот один усомнился, что способен на это, и тут же ушел под воду. Господь спросил, почто не верил, Неверующий? Слаб ты…
А я верю!!! Я подумал, надо будет как-нибудь походить по пруду.
Вот будет здорово! Приезжаю я с Полиной на «роллс-ройсе» с кожаными сиденьями к пруду на Довженко. Все там плавают, бултыхаются, а я спокойно так иду себе по воде, аки по суху – все, конечно, в ужасе, захлебываются от удивления, а Полина любит меня, как же таких не любить, даже если у них один глаз зеленый, а другой вообще голубой. И совсем это нетрудно, надо только верить, что можешь, и все будет, как хочешь. Ах, как хорошо! Спасибо тебе, батюшка, отец Сергий Правдолюбов, потомственный, в десяти коленах священник, за твои слова, как ты понимаешь нас грешных… Скажу честно, у меня с ним неловкие отношения, был однажды у нас такой странный случай, ладно, не буду сейчас об этом…
…Великое это дело – религия; она вселяет в человека надежду, что все может быть и все бывает. Начинаешь верить, все происходящее справедливо и более того, идет по Великому плану. Кажется, Вернадский считал, что души умерших народов – это звезды, объединившиеся для создания новых вселенных. Да, кажется, он. Он называл их «монады». У меня голова закружилась от радости, что так интересно, замечательно жить… и я, как всегда в эти моменты сильного головного кружения, увидел в вихре окружающего меня мира, что я прилетаю сюда, на Землю, из какой-то очень опасной и очень важной межгалактической экспедиции… и меня встречают те, кто давно ждут и очень сильно любят, и среди них силуэт самой дорогой для меня души и прекрасного прозрачного тела… это женщина, я вглядываюсь в нее и никак не могу узнать, кто… Ах, если бы меня кто-то так любил и ждал на самом деле… я бы наверное так много сумел сделать…
Наверное, я потерял сознание и, может быть, даже упал, потому что потом я увидел себя на крашеной лавке в церковном дворе и склонившееся надо мной испуганное усатое лицо Виталия.
– Чудесен Петров пост, добрый, рыбку можно вкушать, – счастливо сообщил Виталий и почесал свой толстый живот; от его сторожки вкусно пахло ухой.
Когда-то здесь крестили младенца Мишу Кутузова, который, став стариком, победил французов. Через 125 лет после этой победы Эйзенштейн снимал здесь свой великий фильм «Бежин луг». По его гениальной идее с погоста скатывали с косогора бочки, что, должно быть, символизировало неукротимую поступь исторического прогресса. Со звонницы сбрасывали колокола, из храма выносили иконы, превращая его в дискотеку, что раньше называлось «клуб», это обозначало, скорее всего, конец мракобесия и приход большой культуры. Испив ее, пьяные парни хрястали в нем друг друга по мордам и щупали односельчанок – это уже не в кино, а в жизни. Потом, как водится, была какая-то химическая лаборатория. Теперь верующие пытаются восстановить храм. Но денег у прихода, конечно, нет. Мы выпили с Виталием по рюмочке водки и поели замечательной горячей ухи.
– Водочки даже в Великий пост можно, – счастливо говорил Виталий, наливая нам по второй, – она не из мяса, из хлебушка. Вот если б ты курицу убил да зажарил, это был бы настоящий грех, а водочку даже иерархи иногда вкушают…
Я помолился на церковь и сказал себе: 10 % от всего, что я выиграю, пойдет на ремонт храма. Потом я подумал, что это чересчур, так и самому не останется, и решил – 5 %.
Я зашел в четыре сбербанка и купил билеты всех лотерей, главные выигрыши складывались в баснословную сумму. Вот если бы я окончил МГИМО, я бы, конечно… А я потянулся за Афанасьевым, захотел, изучая прошлое, заглянуть в будущее. Так и заглядываю за полтораста тысяч в месяц, жгу здоровье с дебилами, но ничего, я вырвусь и поднимусь, мне бы только денег побольше… На то лаве, что я не спустил, я взял иномарку и подъехал к школе с той стороны, где у нас биологический кабинет. Я уплатил шефу договоренные деревяшки, хотя не проехал и километр, открыл дверцу, встал и поговорил пару минут, чтобы в кабинете меня зафиксировали выходящим из импортного драндулета.
Полина занималась в своем закутке, чистила эти паршивые экспонаты, которым давно место на свалке. Я подумал, в какой же холе и неге живешь ты, красавица, какая ты изысканная и нежная, какое у тебя дорогое шмотье.
– Что-то вы странный сегодня, будто победили кого, – говорит мне Полина.
Прекрасное предзнаменование, значит, я выиграю в субботу в «Бинго», возьму «джекпот» и «шевроле-блейзер» в воскресный день. Я тут же представил, как подъезжаю к школе, набитый деньгами, в «шевроле» цвета блэкчерри, нет, лучше просто черный, блэкчерри все-таки женский цвет. Полина прыгает ко мне в роскошный салон, мы мчимся к пруду и отдаемся кипящей в нас страсти.
У Полины лицо ангела, и все равно в ней должен быть какой-то порок. Она – мой идеал. Она – ангел для всех и блудница для одного меня. Я помогаю ей с ее биологией, шучу анекдотами, которые каждое утро специально для нее вспоминаю по своей тетрадке, и будто нечаянно задеваю ее. Как тяжелы эти проклятые экспонаты. И как тонка ее талия. Я падаю с барсом и ломаю его. Я упал со стремянки на спину и зашиб копчик, у меня все болит.
Полина хохочет и говорит, что у ее знакомой гостит подруга из США; так в Америке мужчина, который хочет нравиться женщинам, обязательно занимается спортом и бодибилдингом.
Я возражаю, говорю, достаточно быть богатым. Она говорит, это само собой разумеется, сегодня бедный мужчина не мужчина, а экспонат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11