Хотя
Джилл не понимала, почему, но она знала, что если человек был
серебряным клинком, никто никогда не позволит ему быть кем-
нибудь еще. У Куллина никогда не было возможности жениться
на маме и жить вместе с ней в крепости, так, как это делали
воины, давшие присягу. Этой ночью Джилл молила Богиню
Луны сохранить ее отца в живых в битве в Гуингефе. Напоследок
она догадалась попросить Луну сделать так, чтобы война
быстрее закончилась и чтобы Куллин мог сразу же приехать,
чтобы увидеться с ней. Наверное, войны были в ведении каких-то
других богов, потому что вот уже два месяца Джилл мечтала об
этом во сне. Время от времени ее сны становились
исключительно реалистичными и очень яркими. Такие сны всегда
превращались в действительность. Так же, как и с лесными
жителями, она давно научилась держать свои сбывшиеся сны
глубоко в себе. Обычно она видела Куллина, верхом на коне
въезжавшего в город.
Джилл проснулась в лихорадочном возбуждении.
Отбрасывая короткую тень, как это всегда бывает во сне, папа
приехал около полудня. Чтобы время до полудня прошло
быстрее Джилл все утро много и тяжело работала. Наконец она
побежала к входной двери таверны и стояла там, смотря вдаль.
Солнце было уже почти в зените, когда она увидела Куллина,
ведущего под уздцы большого боевого гнедого коня, поднимаясь
вверх по узкой улочке.
- Макко! Папа приехал! Кто скажет ему?
- О, черт побери! - Макин подбежал к двери,- жди здесь.
Несколько минут Джилл стояла внутри, болезненно
наблюдая за тем, как люди, сидевшие за одним из столов,
смотрели на нее с жалостью. Взгляды напоминали ей о той
ужасной ночи, когда мама умирала. Ей захотелось скрыться от
них и она выбежала за дверь. Как раз в эту минуту Макин внизу
на улице разговаривал с ее отцом, сочувственно положив руку на
плечо Куллина. Куллин, не отрываясь, смотрел на землю, его
лицо было неподвижным и мрачным, он не говорил ни слова.
Куллин из Кермора был добрых шести футов роста,
стройный и широкоплечий, со светлыми волосами и светло-
голубыми глазами. На его левой щеке был старый шрам,
который делал его лицо испуганным, даже когда он смеялся. Его
простая льняная рубашка была грязной от дорожной пыли, так
же как и его широкие шерстяные брюки. В таких брюках ходили
все мужчины в Девери. На тяжелом ремне висела его
единственная роскошь - меч в украшенных золотом ножнах,
подарок знатного лорда - и его позор - серебряный клинок в
потрепанном кожаном футляре. Серебряный эфес с тремя
небольшими бугорками как бы предупреждал людей, настраивая
против его владельца. Когда Макин закончил говорить, Куллин
положил руку на рукоятку меча, словно ища поддержки. Макин
взял поводья и они направились вверх по улице к таверне. Джилл
подбежала к Куллину и бросилась в его объятия. Он поднял ее и
крепко обнял. От него пахло потом и лошадьми, это был
привычный знакомый запах ее любимого папочки.- Моя бедная
маленькая девочка! - проговорил Куллин,- черт побери, какой
же отвратительный отец тебе достался!
Джилл плакала, не в состоянии что-нибудь ответить...
Куллин внес ее в таверну и сел за стол возле двери, усадив Джилл
на колени. Люди, сидевшие за дальним столом, поставили свои
кружки и рассматривали его холодным неприветливым взглядом.
- Знаешь что, папа? - всхлипывая, проговорила Джилл.-
Последним маминым словом было твое имя. Куллин откинул
назад голову и запричитал, оплакивая ее. Голос его был низким и
напоминал монотонное завывание. Макин нерешительно
дотронулся до его плеча.
- Послушай, парень...- проговорил Макин.- Ну... вот...
Куллин продолжал причитать, сменяя один длинный стон
другим, даже не обратив внимания на то, что Макин похлопывал
его по плечу, бормоча: "Ну... послушай", беспомощным голосом.
Чужие люди проходили мимо и Джилл ненавидела их за едва
заметные улыбки, как будто они смеялись над ее отцом, в то
время, когда у него было такое горе. Неожиданно Куллин
обратил на них внимание. Он снял Джилл со своих колен, а когда
поднялся, его меч оказался в его руке, словно по волшебству.
- А почему бы мне не скорбеть о ней? - крикнул он им.-
Она была такой славной женщиной, как сама королева, и нет
дела до того, что вы, свора псов, думаете о ней. И пусть
попробует хоть кто-нибудь в этой вонючей деревне сказать мне,
что это не так.
Стоявшие здесь, один за другим, осторожно начали
пятиться назад.
- Ни один из вас не достоин даже быть убитым, чтобы его
кровью полить ее могилу,- продолжил Куллин,- Признайте это.
Все забормотали: "Мы не достойны, это правда". Куллин
шагнул вперед, меч блеснул в луче солнечного света,
проникающего в таверну через дверь.
- Ну ладно,- сказал он,- продолжайте, подонки,
возвращайтесь к своей выпивке.
Вместо этого все бросились к двери, обгоняя друг друга,
чтобы побыстрее покинуть таверну. Куллин вложил меч в ножны
с такой силой, что был слышен скрежет металла. Макин вытер
пот со своего лица.
- Ну ладно, Макко,- проговорил Куллин,- и ты, и вся
деревня можете думать обо мне все, что угодно, но моя Сериэн
заслужила большего, чем быть опозоренной странными
извинениями перед таким человеком как я. Впереди у нас очень
тяжелая дорога, моя дорогая, но мы справимся,- сказал он
Джилл.
- Что? - спросила Джилл.- Папа, ты хочешь забрать меня с
собой?
- Совершенно верно. И сегодня же.
- Постойте-ка,- вмешался Макин,- не лучше ли обождать и
подумать над этим? Ты не в себе сейчас, и...
- Катись ко всем чертям! - Куллин повернулся, схватившись
рукой за рукоятку меча,- я сейчас как раз настолько в себе,
насколько это необходимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155