Серые глаза
Келсона, наполненные непрошенными слезами, не были глазами отважного юного
короля, в смертельной схватке, чтобы сохранить свой трон, победившего и
уничтожившего зло. Это были глаза ребенка, которого судьба слишком рано
заставила повзрослеть и жить в этом суровом и безжалостном мире. Дункан
посмотрел на мальчика с состраданием: несмотря на то, что Келсон был
король - он все еще четырнадцатилетний мальчик.
- Келсон?
- Пожалуйста, будь осторожен, отец, - дрожащим голосом прошептал
Келсон.
Дункан притянул мальчика к себе, прижал к груди, почувствовал, как
все тело Келсона содрогается и понял, что юный король отдался очищающему и
успокаивающему действию слез. Дункан погладил Келсона по голове, ощутил,
что его рыдания стали тише. Священник еще крепче прижал к себе мальчика и
произнес мягким голосом:
- Давай поговорим, Келсон. Происходящее не так ужасно, если
внимательно рассмотреть все обстоятельства.
- Да, - всхлипнул Келсон, пряча лицо на груди Дункана.
- Давай предположим, что случится самое худшее, - сказал Дункан.
- Х-хорошо.
- Ну, отлично, тогда говори, о чем ты думаешь?
Келсон немного отстранился от Дункана, посмотрел на него сверху вниз,
затем вытер глаза, повернулся к камину.
- Что... - пробормотал он дрожащим голосом. - Что случится, если тебя
и Аларика арестуют, отец?
- Хм, это зависит от того, кто и когда, - уклончиво
ответил Дункан.
- Предположим, Лорис.
- Сначала я предстану перед духовным судом, - после недолгого
молчания сказал Дункан. - Если они могут что-то доказать, то они лишат
меня сана, а может даже и отлучат от церкви.
- А если обнаружат, что ты наполовину Дерини, они убьют тебя?
Дункан задумчиво поднял брови.
Даже трудно предположить, что произойдет, если они раскроют мою
тайну, - сказал он. - Поэтому я бы лучше согласился на отлучение, чем на
это. Вот первая причина, почему я не хочу, чтобы меня арестовали. Это
будет ужасно.
Келсон улыбнулся сквозь слезы.
- Ужасно... Да, я согласен. А ты можешь убить их, если это
произойдет?
- Скорее всего, нет, - ответил Дункан. - И это вторая причина, почему
я не хочу попасть к ним в руки.
- А Аларик?
- Аларик? - Дункан пожал плечами. - Трудно сказать, Келсон. КАжется,
Лорис просто хочет, чтобы Морган ему подчинялся. Если Морган отречется от
своего могущества и даст клятву не пользоваться никогда им, Лорис отменит
интердикт.
- Аларик так не поступит, - горячо воскликнул Келсон.
- О, я в этом уверен, - согласился Дункан. - Тогда интердикт
обрушится на Корвин, и мы будем втянуты как в политические, так и
религиозные столкновения.
Келсон удивленно посмотрел на него.
- Почему политические? Что случится?
- Так как Аларик - это основная причина интердикта, все люди Корвина
откажутся идти на летнюю кампанию под его знаменем, таким образом, ты
лишишься пятой части своей армии. Аларик будет отлучен, так же как и я.
Ну, а дальнейшее ты можешь представить и сам.
- Я? Как?
- Все очень просто. Так как я и Аларик будем преданы анафеме, то мы
будем, словно прокаженные. Любой, кто осмелится с нами общаться, тоже
подвергнется наказанию. Так что перед тобой будет альтернатива. Или ты
подчинишься диктату архиепископа и отречешься от меня и Аларика, потеряв
лучшего генерала перед самой войной, или же ты пошлешь к дьяволу
архиепископов и примешь Аларика - тогда весь Гвинед подвергнется
интердикту.
- Они не посмеют.
- О, они посмеют. Пока сан короля тебя защищает, Келсон, но боюсь,
этому может прийти конец. Твоя мать предвидела это.
Келсон опустил голову, вспоминая случившееся неделю назад - как его
мать, может, случайно - описала все, что теперь происходило...
- Но я не понимаю, почему ты хочешь уехать так далеко? - спросил
Келсон. - Почему Святой Киль? Ты же знаешь - от него всего несколько часов
езды до Истмарта, а там через несколько месяцев начнется война.
Дженана спокойно продолжала собираться, передавая платья из гардероба
девушке-служанке, которая складывала их в обитый кожей дорожный сундук.
Она была в трауре по мужу, так как прошло всего четыре месяца со дня
смерти Бриона: голова непокрыта, каштановые волосы красно-золотым каскадом
струились по спине, схваченные у шеи одной единственной золотой булавкой.
Она повернулась к Келсону, а Нигель предостерегающе нахмурился у нее за
спиной.
- Почему Святой Киль? - переспросила она. - Потому что я жила там
несколько месяцев много лет назад, еще до твоего рождения. Мне нужно
уехать, если я хочу еще жить.
- Есть же тысячи более безопасных мест, если уж ты решила уехать, -
сказал Нигель, нервно комкая края голубого плаща. - У нас много других
забот, кроме беспокойства о том, что на монастырь могут напасть разбойники
и похитить тебя - если не хуже.
Дженана нахмурилась и покачала головой.
- Дорогой Нигель, брат, как ты не можешь понять? Мне нужно уехать.
Если я останусь и буду знать, что Келсон в любой момент может прибегнуть к
своему могуществу, я буду вынуждена использовать свое, чтобы его
остановить. Я разумом понимаю, что если я хочу, чтобы он жил, мешать ему
нельзя. Но сердце, душа, все говорит мне: я не должна позволять ему
пользоваться его могуществом ни при каких обстоятельствах. Это могущество
- святотатство, страшный грех. - Она повернулась к Келсону. - Если я
останусь, Келсон, я буду вынуждена уничтожить тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80