Он пел медленную размеренную песню, рожденную в горах Картмура,
страны его детства. Мелодия была ритмична, полна печальными модуляциями,
характерными для мелодий горных народов.
Чистый тенор Гвидона звенел в затихшем холле. Лилась печальная песня
- история двух легендарных любовников, Матурина и Девериль, которые
погибли во времена царствования Дерини он рук жестокого лорда Герента. Не
было ни одного человека в холле, кого бы не тронула эта грустная история.
Когда Дункан осмотрелся, он увидел Моргана, сидевшего на своем месте
слева от возвышения для трубадура. Слева от Моргана находился лорд Роберт
с двумя дамами, вожделенно смотревшими на слушавшего балладу Моргана.
Место справа от Моргана было свободно, и Дункан решил, что он сможет
пробраться туда, никого не беспокоя.
Однако прежде чем он успел двинуться, Морган заметил его и, покачав
головой, встал сам.
- Что случилось? - прошептал он, толкнув Дункана за колонну и
оглядываясь, не подслушивают ли их.
- Что касается епископа Толливера, то все более или менее хорошо, -
ответил Дункан, - он, конечно, был не в восторге, но согласился задержать
ответ Лорису и Корригану, пока сам во всем не разберется. Он даст нам
знать, когда примет решение.
- Ну что же, это лучше, чем ничего. А какова его общая реакция? Как
ты думаешь, он на нашей стороне?
Дункан пожал плечами.
- Ты же знаешь Толливера. Он плохо относится к Дерини в целом, но это
общее настроение. Но пока, кажется, он с нами. Однако это еще на все.
- Ну?
- Я думаю, что об этом лучше говорить не здесь, - сказал Дункан,
многозначительно оглядываясь. - У меня по дороге назад была одна
встреча...
- Встреча? - глаза Моргана расширились от удивления. - Ты имеешь в
виду, как и у меня раньше?
Дункан кивнул.
- Мы встретимся с тобой в башне.
- Да, как только я смогу сбежать, - согласился Морган.
Дункан скрылся за дверью, а Морган глубоко вздохнул, чтобы скрыть
следы волнения, и спокойно направился на место.
В башне Дункан ходил взад и вперед перед камином, сжимая и разжимая
руки и пытаясь успокоить расходившиеся нервы.
Он оказался потрясенным встречей гораздо сильнее, чем предполагал.
Как только он вошел в комнату и вспомнил о ней, его словно ударил порыв
ледяного ветра.
Затем это ощущение прошло, он, скинув с себя мокрый дорожный плащ,
встал на колени перед алтарем, чтобы произнести молитву. Но молитва не
помогла: он не мог заставить себя сосредоточиться на словах, которые он
произносил, и ему ничего не оставалось делать, как встать на ноги.
Ходьба взад-вперед тоже не помогла собраться с мыслями. Тогда он
встал перед камином и протянул руки к огню: он понимал, что бивший его
озноб был запоздалой реакцией на странную встречу.
Почему?
Дункан подошел к письменному столу Моргана и открыл хрустальный
графин с крепким вином. Наполнив стакан, он выпил его залпом, а затем
наполнил снова и поставил рядом с покрытым мехом диваном. Расстегнув
сутану и ослабив ворот, он улегся на диван со стаканом в руке. Лежа,
прихлебывая вино, он обдумывал все, что с ним случилось. Понемногу он
расслабился. К тому времени, как открылась дверь и вошел Морган, Дункан
чувствовал себя уже много лучше. Ему даже не хотелось подниматься и
рассказывать.
- Тебе нехорошо? - спросил Морган, подходя к дивану и садясь.
- Да нет, теперь, полагаю, я буду жить, - сонным голосом ответил
Дункан. - Совсем недавно я не был в этом уверен. Все, что случилось,
слишком взволновало меня.
Морган кивнул.
- Мне это знакомо. Ты не хочешь рассказывать?
Дункан тяжело вздохнул:
- Он был там. Я ехал по дороге, завернул за поворот, примерно три или
четыре мили отсюда, и увидел его. Он был одет в серую монашескую сутану, с
посохом в руках, - он был абсолютной копией того, кого мы видели в старых
исторических книгах.
- Он говорил с тобой?
- О да! - с чувством произнес Дункан. - Так же, как мы сейчас говорим
с тобой. И не только это - он знал, кто я такой. Он назвал меня именем
матери - Дункан из Корвина. Когда я возразил и сказал, что я - Мак Лейн,
он сказал, что я еще и Корвин по моей матери.
- Дальше, - сказал Морган, встав, чтобы налить себе вина.
- А... затем он сказал, что приближается время тяжелых испытаний, и
мне придется или признать свое могущество и начать открыто использовать
его, или навсегда забыть о нем. Когда я возразил ему, что я священник и
мне запрещено использовать могущество Дерини, он спросил, действительно ли
я священник. Он знал все об отлучении и он знал весь наш разговор сегодня
утром. Ты вспомни, я сказал, что отлучение на меня мало подействует, что
чем больше я пользуюсь могуществом Дерини, тем меньшее значение для меня
имеет мой сан. Аларик, я никогда никому этого не говорил и я уверен, что и
ты тоже. Как он мог узнать об этом?
- Он знал, о чем мы говорили утром? - изумленно спросил Морган,
садясь на диван снова.
- Почти дословно. И он не зондировал мой мозг, Аларик. Что мне
делать?
- Я не знаю, - медленно ответил Морган. - Я не знаю, что и думать. Со
мной он никогда не был таким разговорчивым. - Он потер глаза и подумал
несколько мгновений. - А скажи, как ты думаешь, он был человеком? Я имею в
виду, он реально был с тобой, это не игра воображения или зрительная
галлюцинация?
- Он был там во плоти, - твердо сказал Дункан. - Он взял поводья и
удерживал лошадь, чтобы она не наступила ему на ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80