— Вы можете сказать, что заставило вас вдруг искать смерти?
Молодой художник задрожал всем телом.
— Леди Лора, — хрипло произнес он. — Она мертва. Умерла сегодня днем.
Это известие вызвало у Адама смешанные чувства: облегчение и одновременно скорбь. Взгляд его оставался спокоен.
— Вы правильно поступили, приехав сюда, — сказал он, чуть помолчав. — Мне жаль только, что вы, для вашего же блага, не приехали раньше.
— Вы думаете, вы можете мне помочь? — недоверчиво спросил Перегрин.
— Мне кажется, вам можно помочь, — осторожно поправил его Адам, продолжая размышлять. — Со своей стороны я сделаю все, что в моих силах. Однако для начала давайте-ка переоденем вас в сухое.
Поскольку Хэмфри был занят, эта задача легла на плечи Адама. Показав Перегрину, где находится библиотека, он повел молодого художника наверх, в одну из боковых спален, выдал ему сухую одежду из собственного гардероба, а сам спустился позвонить. Захлебывающийся слезами голос Анны, личной горничной леди Лоры, снявшей трубку в Кинтул-Хаусе, без лишних расспросов подтвердил, что Перегрин сказал ему истинную правду.
Адам представился, извинился за поздний звонок и осторожно сообщил то, что ему сказали. Всхлипывавшая горничная дополнила этот рассказ некоторыми подробностями: леди Лора скончалась чуть позже четырех часов пополудни. Все произошло тихо, во время послеобеденного сна. Ее старший сын и другие близкие родственники уже собрались в Кинтул-Хаусе, но распоряжений насчет похорон пока не было.
Что ж, все развивалось по обычному для благородных семейств сценарию. Да и сама смерть не стала для Адама неожиданностью, ибо давняя дружба с Лорой Кинтул позволила ему как врачу одному из первых узнать о ее болезни. Он в свою очередь попросил разрешения переговорить лично с графом: чтобы выразить соболезнования и подтвердить готовность оказать любые услуги, которые могли бы понадобиться семье покойной. Они с Кинтулом простились, договорившись созвониться утром.
Положив трубку на рычаг, Адам внезапно почувствовал, что ему трудно сдерживать эмоции. К боли от утраты примешивалось сомнение в том, все ли возможное он сделал для графини.
“Я знал, что это всего лишь вопрос времени, — думал он. — Возможно, мне нужно было находиться там”. Другая же половина его “я” возражала: “Сделано все необходимое. Ты сам открыл ей глаза на все…”
Шаги за дверью вернули его мысли к более неотложным проблемам живых. Спустя мгновение, шаркая по полу слишком большими бархатными шлепанцами с фамильным гербом Синклеров, в библиотеку неуверенно вошел Перегрин в синем шерстяном халате, тоже на несколько размеров больше необходимого. Он не произнес ни слова, но покорно позволил усадить себя в кресло у огня.
Перегрин все еще был мертвенно-бледен от холода и потрясений прошедшего дня. Невооруженным глазом было видно, как ему страшно. Отгоняя прочь сомнения, Адам подошел к бару и налил в два хрустальных стакана по хорошей порции виски. Потом ободряюще улыбнулся Адаму и сунул стакан ему в окоченевшую руку.
— Вот, выпейте, — посоветовал он. — Я только что звонил в Кинтул-Хаус. Позвольте мне разжечь камин, а потом мы побеседуем обо всем.
Он поставил стакан на каминную полку и устало наклонился к очагу, сунул под лежавшие наготове поленья растопку и зажег ее длинной спичкой. Когда огонь разгорелся, Адам забрал свое виски и сел напротив Перегрина.
— Я говорил с Анной, горничной леди Лоры, — негромко сказал он в ответ на вопросительный взгляд художника. — Разумеется, она подтвердила то, что вы сообщили мне раньше. Но вы не должны скорбеть по леди Лоре. Она сейчас в достойном обществе.
Глаза Перегрина немного расширились, с такой спокойной уверенностью это было сказано.
— Что вы имеете в виду? — неуверенно спросил он. — Вы говорите так, будто знаете.
— Я знаю.
— Но… но откуда? Кто вы вообще такой?
Адам сохранял нейтральное выражение лица, пытаясь представить себе, как много сумел разглядеть Перегрин.
— Вам известно мое имя. Вы видите мое лицо, — рискнул он.
Смятение и страх снова обозначились на изможденном лице Перегрина.
— Да, — прошептал он. — Это часть того, что так страшит меня. Боже мой, если бы я только мог перестать видеть! — простонал он, тряхнув головой. — Если вы обладаете такой силой… если… если вы и правда… кто-то вроде волшебника… Бога ради, снимите с меня это проклятие!
Глаза его горели лихорадочным огнем, руки с такой силой стиснули стакан, что Адам даже испугался, не раздавит ли тот его.
— Я же сказал вам: никакое это не проклятие! — резко перебил он. — И не в моих силах заставить вас не видеть, даже если бы у меня было право делать это. Впрочем, прежде чем продолжать этот разговор, вам надо немного расслабиться. — Он махнул рукой со стаканом в сторону Перегрина. — Мне бы не хотелось вынимать из ваших весьма и весьма талантливых рук осколки, если стакан вдруг треснет. Если вы не любите виски, — добавил он чуть мягче, — я могу дать вам успокоительного.
Перегрин побледнел еще сильнее и мотнул головой, но стакан из рук не выпустил.
— Н-нет, прошу вас. Никаких успокоительных. От них только хуже. Если я принимаю пилюли, я утрачиваю тот незначительный контроль над своими видениями, который у меня еще остался.
— Значит, некоторый контроль у вас все же есть?
Перегрин горько усмехнулся.
— Вы надо мной смеетесь, верно? Вы считаете, что я действительно рехнулся.
— Вовсе нет. Мне абсолютно искренне интересно, что вы мне расскажете, — не покривив душой, возразил Адам. — Но если вы хотите, чтобы я помог вам, вам надо сейчас же настроиться на то, что вы будете со мной абсолютно откровенны, каким бы диким вам самому ни казалось то, что вы мне расскажете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100