Тем более популярность не подводила меня никогда в самых отдаленных уголках, где меня либо узнавали, либо просто знали по стихам. Но тут был остров, туземцы. Как-то все произойдет?!
Вижу: один из них, весь в перьях, с копьем и мечом двинулся мне навстречу. Не доходя по шагу каждый, мы остановились, внимательно вглядываясь друг в друга. В глазах туземца мне показалось какое-то удивление. Он, переложив копье в левую руку, протянул мне правую и, видимо, представился:
– Тамбу Ламбу.
В ответ я тоже протянул руку:
– Шубин.
Он как-то странно вздрогнул и удивленно спросил:
– Павел?!

4

– Ваще сказать, я раньше один за весь Союз писателей России работал, – откровенничал Павел Филиппович Нилин, автор известных повестей «Жестокость», «Испытательный срок», сценария к фильму «Большая жизнь». – Правда, – уточнял он, – руководил я строго. По телефону.
Приходил к себе в кабинет, вешал пиджак на стул и сразу же набирал телефон какой-нибудь периферийной организации. Представлялся: «С вами, ваще, говорит заместитель генерального секретаря Союза писателей СССР, члена Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, депутата Верховного Совета СССР, лауреата Сталинской премии Фадеева Александра Александровича Павло Нилин…» Но, как вы понимаете, до Павла дело не доходило. Чувствовал, что на том конце провода уже стояли и требовали необходимых указаний и приказаний.
Однажды так руковожу, а дверь в кабинете была приоткрытой. Смотрю – в дверях Фадеев. Я тут же в трубку:
– Ваще, я вам потом перезвоню.
Обращаюсь к Фадееву:
– Александр Александрович, проходите.
– Позвольте? – спросил он, входя и застегивая пиджак.
– Конечно, конечно… А в чем дело, что вы, Александр Александрович?!
– Да понимаете, Павел Филиппович, как услышал вашу должность, сразу оробел…

5

Не то в 1969, не то в 1970 году в канун Нового года позвонили мне из Бюро пропаганды художественной литературы и попросили принять участие в творческом вечере писателя Михаила Семеновича Бубеннова. Мне предлагалось вести этот вечер и сказать вступительное слово о самом писателе и его романах «Белая береза», «Орлиная степь» и «Стремнина». Вечер должен был состояться в клубе табачной фабрики «Ява».
Там-то и познакомился с писателем, роман которого «Белая береза» вошел в 1940-х годах в число моих любимых книг, среди которых были «Два капитана» В.Каверина, «Повесть о настоящем человеке» Б.Полевого, «Порт-Артур» Н.Степанова, «Строговы» Г.Маркова, «В окопах Сталинграда» В.Некрасова, «Честь смолоду» А. Первенцева.
После удачно прошедшего вечера вместе пошли к метро. По пути разговорились. И я, пользуясь доверительной атмосферой общения, спросил у Бубеннова про Тихона Захаровича Семушкина, главной книгой которого явился роман «Алитет уходит в горы», в котором он поведал о жизни чукчей, зная ее не понаслышке, а проведя в этом краю многие годы жизни учителем. Там, на Чукотке, он занимался собиранием фольклора, обрядовых форм, характерных особенностей древней этнической культуры. И там же он наблюдал, как в жизнь этого народа входила социальная новизна, которая пришла на эту землю вместе с октябрьской революцией.
Михаил Семенович подтвердил, что он хорошо знал Тихона Захаровича. И тогда я решился спросить: а правда ли то, что рассказывают о них в писательских кругах.
– И что же рассказывают? – поинтересовался Бубеннов.
Я поведал ему услышанное.
Когда оба получили Сталинские премии – Семушкин за «Алитета», а Бубеннов за первую книгу романа «Белая береза», решили как следует отметить это событие. Зафрахтовали пароход и отправились с цыганами, оркестром и фейерверком вниз по Волге.
Днем, когда корабль шел, отдыхали. А вечером приставали к какой-нибудь пристани и начиналось пиршество, на которое сбегались жители прибрежных деревень. На дворе был август, шла уборочная страда. А люди бросали трактора, комбайны, жатки и мчались к писательскому пароходу, проводили тут всю ночь и на следующий день у них не было сил выйти в поле. До работы ли тут после фейерверка, плясок и песен?!
Местные власти стали возмущаться.
Сообщили Сталину, что московские писатели срывают уборочную. Вождь повелел снять их с парохода, доставить в Москву и на заседании секретариата Союза писателей разобраться с разгулявшимися лауреатами.
Так и поступили.
В Саратове сняли их с парохода и на поезде отправили в Москву.
Семушкина с вокзала увезли в госпиталь, а Бубеннова – на секретариат.
– Ну что вы там, как разгулявшиеся купчики, затеяли? – спросил Фадеев.
Бубеннов угрюмо молчал.
– А что бы сказал Алексей Максимович Горький, если бы узнал про ваш кутеж? – вскочил Федор Гладков и покрутил пальцем возле лица Бубеннова.
Разговор явно не получался.
– Что бы сказал Алексей Максимович, – снова вскочил Гладков.
Но его остановил грозный рык Бубеннова:
– Ну хватит, Федор Васильевич! Надели пиджак Горького, а рукава-то длинны.
Все засмеялись, а Фадеев махнул рукой:
– Ну ладно. Все ясно. Разобрались и указали товарищам…
Выслушав мой рассказ, Бубеннов заметил:
Напридумают же… Но интересно!

6

Рассказывал Валерий Павлович Друзин. Он возглавлял кафедру советской литературы в Литературном институте, куда я прошел по конкурсу на должность доцента. Он вообще-то был фигурой значимой. В свое время его назначили на должность главного редактора журнала «Звезда». Это случилось после известного постановления ЦК партии 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», когда были подвержены остракизму Анна Ахматова и Михаил Зощенко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13