Она нисколько не сомневалась в его способностях сделать блестящую карьеру – гарантией тому были связи его отца-генерала.
В воскресенье в час дня на углу улицы Воровского (ныне Поварская) и Мерзляковского переулка Владимир встретил Натали. В этот солнечный день она была совершенно обворожительна в своем дешевеньком, но соблазнительно облегающем фигуру ситцевом платье. Они направились к дому Кулябовых, находившемуся в двух шагах от места встречи. Дверь открыла мать Владимира. Она приветливо улыбалась, всем своим видом стараясь продемонстрировать радушие и гостеприимство. Молодые люди прошли в гостиную, где их встретил сам генерал.
– А, молодежь! – с деланной непринужденностью пробасил он, – милости просим! Давайте знакомиться…
Мать Владимира тут же возникла рядом, придирчиво приглядываясь к Натали. Отец также внимательно смотрел на девушку, предварительно «ощупав» глазами ее безукоризненную фигуру. Он одобрительно посмотрел на Владимира и протянул Наташе руку.
– Александр Николаевич…
– Надежда Ивановна… – следом произнесла мать Владимира. Натали, стараясь изобразить на лице застенчивое смущение и искреннюю радость, громко произнесла:
– Наташа.
– А по батюшке? – поинтересовался генерал.
– Наталья Наумовна, – ответила она и заметила легкую тень, пробежавшую по лицу генерала, который в это мгновение озадаченно пытался понять, кто из обитателей Барвихи мог носить такое не по-христиански звучащее имя – Наум. То, что девушка не из их «спецпоселения», почему-то не приходило в голову. Молчание затянулось.
На выручку пришла Надежда Ивановна, от которой тоже не ускользнула эта деталь. Она поспешно пригласила всех к столу. Натали, пройдя в столовую, не переставала удивляться убранству квартиры, буквально напичканной антиквариатом. Сервировка стола была воистину королевской. Натали с ужасом смотрела на весь этот музейный фарфор и столовое серебро и изо всех сил старалась вести себя как можно непринужденней, однако с приличествующим ее возрасту почтением. И самое главное – ничего не разбить за обедом. Владимир ощущал неловкость Натали и старался отвлечь на себя внимание забавными рассказами и шутками. Отчасти ему это удалось. Однако Надежда Ивановна решила не упустить представившейся ей возможности и довольно прямолинейно пыталась выяснить в разговоре как можно больше о Натали, что было вполне естественно. Она интересовалась, где та живет, кто ее родители, каковы ее планы на будущее. Отец Владимира в свою очередь спросил, в какое высшее учебное заведение она собирается поступать. Наташа отвечала коротко, но исчерпывающе. К своему удивлению, Владимир впервые услышал, что отец Натали Наум Иосифович Бережковский погиб на фронте под Сталинградом (оставим эту неточность на совести Софьи Григорьевны), что мать Натали – учительница французского языка, а сама она мечтает поступить в Институт иностранных языков имени Мориса Тореза – экспромт, придуманный на месте. То, что Наташа живет в известном на всю Москву доме, на котором начертан рекламный стишок, написанный самим Маяковским, – «Нигде кроме, как в Моссельпроме», Владимир, конечно, знал. Не знал он только то, что жила она не в отдельной квартире, а в перенаселенной коммуналке.
Вместе с тем обед прошел гладко и чинно. Родители Владимира тактично удалились в одну из многочисленных комнат, оставив молодежь наедине. Владимир тут же убежденно заявил, что они в восторге от Натали, да иначе, по его мнению, и быть не могло. Натали же, с ее острой природной интуицией, на протяжении всего обеда чувствовала скрытую фальшь в голосе матери Владимира, ее хорошо маскируемую неприязнь. Она также безошибочно прочитала в глазах генерала обычное мужское восхищение ее внешностью, наряду со скрытым сожалением и разочарованием. Наташа сделала четкий вывод: знакомство с родителями прошло совсем не так, как это виделось Владимиру. Догадывалась она и об истинных причинах такого отношения.
Подтверждение своим мыслям она получила через три дня, когда они встретились с Владимиром, как обычно, на Арбатской площади под часами у магазина «Молоко». Он был сдержан и неожиданно молчалив. В глазах застыла грусть и какая-то безысходность. Наташа поинтересовалась, в чем дело. Он отмалчивался и не хотел ничего говорить. Тогда она сама задала вопрос в лоб:
– Не показалась я твоим родителям? Я сделала что-то не так? Что же им не понравилось? – спрашивала она вызывающе. – Мое, увы, не дворянское происхождение, да? Говори! Лучше, если это скажешь ты сам, а не будешь лицемерить, как твои родители…
Владимир обреченно вздохнул и, не глядя в глаза Натали, произнес:
– Ты права, мать и отец категорически против наших серьезных отношений. Ты же знаешь, что я никогда не придавал значения национальности. – Сделав паузу, он продолжил: – Мне даже в голову не приходило, что ты еврейка. По правде говоря, я никогда не слышал раньше твоего отчества. – Он опять помолчал, набрал в грудь воздух, как бы решаясь добавить, что-то еще важное. – К тому же через свои связи папа навел справки и узнал, что твой отец сидел в тюрьме…
Владимир осекся, увидев, как у Натали гневно сверкнули глаза.
– Да мне-то все равно! – горячо стал заверять он. Наташа продолжала молчать, глядя на Владимира, как будто видела его впервые. Как последний аргумент он выпалил:
– Отец сказал, что если мы поженимся, мне не видать МГИМО как своих ушей и о дипломатической карьере – моей мечте – придется забыть. Они настаивают, чтобы я, когда задумаю жениться, нашел себе девушку нашего круга…
Натали слушала, не прерывая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30