И так я тоже не могу сделать. В конце концов, это неприлично! Появилось желание отщипнуть кусочек от тренерши и сдать на экспертизу – вдруг это внучатая племянница Терминатора? – ну не может нормальный человек в такие узлы завязываться!
Через полчаса мое тело притворяется дрожащей тряпочкой и отказывается принимать любые положения кроме лежачего.
– Так, девочки, отжимаемся! – не унималась тренерша– терминатор. – Кто коснется грудью платформы – у того грудь красивая!
Я коснулась, но так и осталась лежать. Интересно, это считается или нет?
От усталости я потеряла бдительность, и эта фашистка подкралась ко мне незамеченной. АААА! Я так не сложусь! Я сделана из цельного куска дерева. Стойте, не уходите! Разложите меня обратно немедленно! Нет, сама я не распрямлюсь!
Кто-то добрый собрал меня в кучку и откатил к стенке. Занятие закончилось без меня. Нас ждут через два дня…
– Але, Алла? Приезжай и забери мои останки! – простонала я, кое-как доковыляв до раздевалки.
Если бы я знала, что будет со мной на следующее утро. Оказывается, вчера мне было хорошо! Безболезненно я могла шевелить только глазами. Оооо! Люди, запомните меня молодой и красивой: сейчас я буду вставать и умру в процессе одевания трусов…
Через день я снова лежала на диване с книжкой и бутербродами, раз и навсегда распрощавшаяся со стройностью. Приняв решение не худеть и спокойно стареть, я чувствовала себя Джордано Бруно, но только счастливым Джордано Бруно. Стало вдруг очевидно, что тоска по молодости – это всего лишь тоска по свежести чувств, но вернуть ее с помощью косметики невозможно. Нельзя в пятьдесят лет любить, как в двадцать. А вечная молодость исключает возможность иметь прошлое. Вечная молодость не предполагает воспоминаний. Вы только представьте себе: вместо того, чтобы на пару с мужем добродушно посмеиваться над испепеляющими страстями младшей дочери и вспоминать при этом собственные ошибки молодости; вместо того, чтобы читать внуку книжку перед сном; вместо того, чтобы учить невестку выводить с одежды ягодные пятна, – вместо всех этих радостей, составляющих обаяние зрелости, вы должны с утра до ночи натирать свое тело всевозможными мазями и кремами только ради того, чтобы какой-нибудь знойный болван умолял вас ему отдаться. Фу!
Все это хорошо, но пока в моем распоряжении не было не только внуков, но и мужа. Бутерброды кончились через неделю. Больше того, целый месяц я обивала пороги агентств по трудоустройству, но удача мне так и не улыбнулась. Никто не хотел брать меня на работу. То ли кризис виноват, то ли моя стойкая нелюбовь к физкультуре, то ли паспортные данные, выдающие мой возраст с головой. В какой-то момент я устала бороться с обстоятельствами, но желудок требовал положенную ему порцию еды. И я потащилась на рынок.
Ходить на рынок без денег удовольствие, скажу я вам, то еще. Особенно, в канун Нового года. Прилавки ломятся от всевозможных вкусностей. Слюни текут в три ручья, желудочный сок вырабатывается в усиленном режиме. Стараясь не смотреть по сторонам, я бодро прошагала к овощным рядам, туда, где торговали немногие местные крестьяне. Их товар – это все, что я могла себе позволить.
Искомая картошка продавалась по соседству с бойкой тетенькой, торгующей квашеной капустой. К ней выстроился целый хвост покупателей. Приличная на вид публика в норке и соболях терпеливо переминалась на морозе, шурша целлофановыми пакетами. В моих заиндевевших мозгах шевельнулась какая-то мысль. Несколько минут я пыталась ее идентифицировать, а потом, не дождавшись своей очереди за картошкой, рванула в павильон и на все деньги накупила капусты с морковкой.
Так моя жизнь круто изменилась.
Дело в том, что тетка – та самая, что взяла меня на воспитание, – была очень экономной. Соленья – варенья мы потребляли исключительно ее собственного приготовления. С июня по октябрь она только и делала, что закручивала бесчисленные банки со всем, что в тот или иной момент произрастало в огороде – а хозяйство у нее было огромное. Кое-что передалось и мне. Не то, чтобы я специально запоминала – лет мне было всего-ничего, – но месяц за месяцем процесс невольно отложился в голове и сейчас, через столько лет, я без труда смогла воспроизвести его на собственной кухне.
Наверное, у меня оказалась легкая рука, так как почти сразу на мои соленья нашлись постоянные покупатели. Голод мне больше не грозил. Капусту раскупали быстро, платили, не скупясь. Косящие недобрым глазом старушки-конкурентки скоро ко мне привыкли. И я, наконец, смогла себе купить новые зимние сапоги.
Как-то раз, уже в начале весны я, как обычно, разложила свой товар на самодельном прилавке. Подтянулись покупатели, день потек своим чередом.
В самый разгар торговли я услышала голос, который почему-то привлек мое внимание. Мужчина разговаривал по мобильнику:
– Что с тобой, моя кисонька? – встревожено вопрошал хорошо одетый мужчина невзрачной наружности – Не бойся, никто не собирается морить тебя голодом. Сейчас приготовим яичницу.
Яичница по телефону? Это что-то новенькое. Я навострила уши.
– Согласен, милая, тебе незачем этому учиться, – засюскал тем временем дядечка. – Просто слушай и делай, как я скажу. Возьми мисочку… Где мисочка? На сушилке… Сушилка на кухне… Кухня? Это справа от гостиной. Нашла? Умница. Возьми яйца… Как – где? В холодильнике. Он – у окна. Белый такой, высокий, четырехугольный. На нем «Шарп» написано. Да-да, точно так же, как на твоем плеере… Нашла? Молодец. Возьми три яйца… Я понимаю, что тебе это много, но там еще Наташа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11