— Тот, кого Нойдак видел между деревьев, был роста высокого… — согласился Нойдак.
— Ладно, все понятно, — сказал Рахта, — теперь мне веришь, Сухматий?
— Похоже, что так, — кивнул Сухмат, — одно странно. Почему это ты все время взгляды замечаешь, а я — нет?
— Вот и сейчас тоже, вот, на меня кто-то из темноты посмотрел! — сказал Рахта.
— Так пусть подойдет, да скажет, чего надо!
— Слова-то правильные, только не видно там, в темноте ничего…
— А ты позови! — сказал Сухмат, — глянь, и рыба уже изготовилась, если незнакомец другом окажется, так и угостить будет чем!
Рыба, наловленная днем в малой речушке, поджаривалась на углях. Рахта в этот раз готовил сам. Терпеливо дождался, пока кучка угольков перестанет выпускать голубенькие язычки пламени, покроется сероватым налетом золы, через который все ж остается виден яркий жар угольков. И, дождавшись, выложил подготовленную рыбешку на угли. Хотя подготовленную — это сильно сказано. Рахта опускался до того, чтобы потрошить живот только у самых крупных рыбин, справедливо полагая, что с мелочью можно не то что перед готовкой, но даже и перед едой не церемониться — просто положил в рот и ням-ням! Ну, а золы заменила сразу и соль, и все приправы, вместе взятые — и так разбаловались при дворе Ясного Солнышка, скоро и в походе разносолов потребуют. Нет, можно и почище — гостеваешь, скажем, в избе землепашца, да требуешь — почему не на золоте подают?
Пока автор все это рассказывал, Рахта обдумывал предложение побратима. Позвать, да как сказке…
— Может, лучше ты? — вдруг переспросил Рахта, — у тебя переговоры лучше получаются…
— Нет, братец, он все на тебя смотрит, — не согласился Сухмат, — стало быть, ты ему и нужон, тебе и переговор вести!
— Ладно, попробую… — сказал Рахта.
— Нойдак может помочь, у Нойдака голос громкий! — подал «голос громкий» северянин.
— Сиди уж! — махнул на него рукой богатырь.
Рахта отошел — для порядка — на несколько шагов от костра, поднял руку в приветствии и сказал громко, обращаясь в темноту:
— Выйди к нам, незнакомый человек, не бойся! Коли нет у тебя зла на нас, то у нас на тебя — и подавно нет. ….
Никто не ответил из темноты. Только послышался Рахте тихий вздох… Постоял, постоял еще Рахта, да так и не услышал более ничего, сам вздохнул и к костру вернулся.
— Да ты кушай, кушай, — напомнил пригорюнившемуся побратиму Сухмат.
— Что-то нет охоты…
— Кушай быстрее, богатырь, — решил припугнуть друга Нойдак, — а то Нойдак голодный да прожорливый, все быстро съест, Рахте ничего не оставит. И будет живот Рахты всю ночь бурчать, нам спать не давать…
— Ну, ладно, — улыбнулся Рахта и сунул рыбину в рот…
* * *
Наши герои ехали день за днем, ехали спокойно, мечей из ножен не вынимаючи. Да и луки знали только стрелы охотничьи в эти дни, боевые же нежились в колчанах — думали, небось, что о них и забыли…
Поля уже начинали все чаще чередоваться с лесами, а те, в свою очередь, становились все больше и гуще. Ночевали, как правило, в чистом поле, костер не тушили всю ночь. Лишь пару раз ночевали в деревеньках, с обязательной банькой…
В одной из деревенек неожиданно отличился Нойдак, причем как колдун, и, самое интересное, он обошелся даже без помощи давно и неизвестно куда запропастившегося Духа. Дело было простое. Недавний набег степняков был успешно отбит, обошлось без треб среди деревенских. Вот только напугали девчушечку лет пяти, да так, что она и говорить перестала, онемела, бедненькая…
Своего ведуна в деревеньке — с ее полудюжиной дворов — само собой, не было. А баушка Ванда, что ворожила поблизости, совсем немощная стала, теперь ей самой хлеб жевать нужно было, куда уж ей другим помогать… А тут — хоть и чужой, да все-таки колдун. Ну как не попросить горю-то помочь? Попросили. А Нойдак и рад стараться. Сам харю страшненько раскрасил, усадил девочку, да как начал вкруг нее бегать, в бубен бить да что-то страшное приговаривать… Испугалась девчушечка, закричала «Мама, мама!», да к матери на шею, и давай жалобиться… Так и заговорила!
Уж как Нойдаку спасибо говорили, как кормили, как веничками специально собранными парили… Впрочем, самое вкусное — молоденькая вдовушка с телом, как только испеченная пышечка — это вкусное-превкусное все-таки Сухмату досталось. Оно и понятно…
* * *
— Этот рыцарь давно здесь лежит, никто ничего не взял, — сказал мальчуган.
— Я бы и не притронулся, он, знамо дело, заколдован, — добавил другой малыш.
Мальчишки привели наших героев посмотреть на то, что осталось от закованного в железо с ног до головы рыцаря, неведомо как попавшего в наши края. По рассказу местных жителей никто не видел, как этот западный воин сюда приехал, просто однажды после сильной грозы нашли «это», лежащем в чистом поле.
«Это» было заковано в железный, уже начавшим ржаветь, панцирь, на голове был глухой шлем с узкими прорезями для глаз, ну, прям ведро — ведром, только что с дырками. И руки, и ноги были в железе, не было ни одного местечка, где виднелось бы тело того, кто был внутри доспехов.
— Влах хотел взять меч себе, — рассказывал мальчик, — только дотронулся — его синим огнем и ударило. Потом Влах лежал, посинел, но — оклемался! И больше никто не трогал…
— Да, хороший меч, — согласился Сухмат, — но я чужого оружия не возьму.
— Рукоять широкая, для обоих рук назначенная, — отметил Рахта, — я бы такой опробовал бы с удовольствием, но у мертвеца не возьму. Тем боле — заколдован… Нам колдовства и так хватает, лишнего не ищем!
Нойдак оказался смелее всех. Он вытащил заветный гарпун и, держа его за один конец, подцепил острием шлем мертвеца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126