– Деньги давай, – вместо приветствия сообщил Голова своему подчиненному.
К чести Тоскливца, тот не стал уточнять, какие именно деньги, и сразу вытащил несколько «портретов». Деньги он вернул все, за исключением тех нескольких гривен, которые потратил на масло для смазки двери (Голова не покупал его из принципиальных соображений) и на прессу для коллектива. Под «прессой» он понимал несколько скабрезных журнальчиков и пособие по очистке помещений от грызунов. Голова спорить не стал, но мысленно послал ему черную метку. А Клара, успокоенная появлением начальника, ретировалась на исходные позиции, то есть домой, но, как оказалось, зря, потому что Тоскливец, измученный долгой и безуспешной осадой, сразу же нырнул в нору, где был встречен, как старый и долгожданный друг.
«Все-таки надо признать, – подумал Голова, – у соседок, из какого бы пекла они не вылезли, есть к мужчинам определенный подход».
Но Голова переоценил дружелюбие обитательниц норы, потому что Тоскливец сразу же, причем чертыхаясь, из нее вылез, и по его тоскливой обличности без всякого труда можно было догадаться, что он остался при своем интересе.
– Торт требуют, – доложил Тоскливец. – Проститутки. Это виданное ли дело, чтобы крыса, пусть и прехорошенькая, требовала торт! Где ж тогда этих самых тортов набраться?
– А не надо тогда перед этой крысой на коленях стоять! – раздался из норы насмешливый девичий голос.
И хорошенькая соседка высунулась из норы и состроила Голове глазки.
И Голова ласково улыбнулся ей в ответ той особой улыбкой, которую он приберегал для самых хорошеньких девушек и от которой те сразу чувствовали, что прошли в финал конкурса красоты. После этого он без особого пиетета выставил из кабинета своего подчиненного, а соседке предложил заткнуться по-хорошему. Но баба, она и есть баба, и соседка вместо того, чтобы прислушаться к дельному совету, принялась рассуждать о том, что в нынешнем столетии настоящие мужчины, джентльмены и кабальеро, перевелись, вымерли как вид и на смену им пришли брюхатые, сутулые и опухлые от алкоголизма бюрократы, которые думают только о том, как обдурить добропорядочную девушку.
К чести Головы, он не позволил втянуть себя в диалог, отчасти потому, что не выносил любой схоластики, а отчасти потому, что спешил сквитаться с Субмариной и Ведьмидихой. И поэтому стал накручивать телефон и первым набрал Грицька, но трубку взяла Наталка, ничуть не обрадовавшаяся тому, что Голова нашелся.
– Мужа позови, – просил ее Голова.
– Ушел, – солгала в ответ Наталка, не хотевшая, чтобы Голова того во что-нибудь втянул. – Будет завтра.
– Говорю – позови, – нудил Голова, – а не то я сам приду. Приду и все.
Перспектива увидеть Голову воочию несколько остудила Наталкино воображение, и она позвала к телефону своего суженого.
– Приходи немедленно, – приказал ему Голова. – Дело есть.
– Не могу, – стал отнекиваться тот. – Какие в пятницу могут быть дела? Пятница – она ведь не понедельник и даже не среда. Пятница – это день накануне выходных. Приготовиться нужно, помыться, чтобы в воскресенье, как положено, сходить со всем честным народом в Божий храм. А ты – дела. Так что, уж извини.
Грицько, разумеется, лгал – он просто не был готов оторваться от своего сокровища, и Голова понимал его как никто. Но жажда мести не давала ему покоя, и он не мог позволить Грицьку остаться дома.
– Даю десять минут! – отрезал Голова и положил трубку.
После этого он набрал заведение Хорька. Телефон долго не отвечал, и трубку в конце концов взяла Параська, но поскольку она была дочерью Субмарины, Голова не захотел открывать карты и поручил Тоскливцу привести Хорька в присутственное место.
– И никому ни гу-гу про то, что я возвратился, – приказал писарю Голова.
И по дороге в интернет-кафе Тоскливец сообщал встречному и поперечному про благополучное возвращение начальника, которому он, Тоскливец, желает здравия и многие лета. Дело в том, что Тоскливец надеялся на то, что Голова опять исчезнет и тогда он возьмет в свои руки бразды правления. И Маринку. И соседок. А Клара пусть тогда демонстрирует свой пояс всем желающим или на показах моды. Ему наплевать.
Добравшись до пресловутого заведения Хорька, Тоскливец бесцеремонно вытащил его на улицу, и Хорек, смекнув в чем дело, не стал артачиться и зашагал к сельсовету по заметенной снегом улице. Он мог бы, разумеется, и проехать – он уже купил себе почти новый автомобиль, но ему захотелось прогуляться, чтобы продышаться и сообразить, что от него нужно Голове.
И вот в сельсовете собрался военный совет. Председательствовал Голова. Грицько и Хорек с изумлением вслушивались в его жаркий шепот – он не хотел, чтобы вертихвостки из норы его подслушали. А потом приятели и вообще перешли в корчму, где прозаседали почти до полуночи, к неудовольствию Нарцисса, который по своей неизбывной наивности торопился к семейному очагу. Никто так никогда и не узнал, о чем они говорили. Очевидцы рассказывали потом, что за их столом то и дело раздавался громкий хохот, но причина его осталась тайной. Поговаривали также, что уже поздним вечером Хорек куда-то сбегал и к компании присоединился Дваждырожденный, который поначалу отнекивался, но после того, как его угостили все тем же, хорошо ему известным, напитком, спорить перестал.
А компания тогда обсуждала вопросы планетарной важности. И один из них – таинственный образ тещи. И как женщина ею становится. Более других неистовствовали пострадавшие от тещиных рук Голова и Хорек.
– Превращение женщины в тещу– великая тайна, – вещал Голова. – Вы только подумайте – появляется на свет ребенок-девочка, чуть позже становится подростком, девушкой, наконец – молодой женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63