Холодный шарм и зловещее спокойствие выделяли его среди остальных. В нем чувствовалась какая-то особенная сила.
Суховласка и пришедшая с ним девица, которую, как я выяснила, звали Тиффани (пари держу, что это имя она сама себе придумала), по-прежнему старались добиться его внимания. Он смеялся их шуткам, но немного невпопад. Когда он наполнял свой стакан, рука у него не дрожала. Только по лихорадочному блеску в глазах можно было догадаться, сколько он уже выпил.
Подойдя к нему, Энни Ричмонд забрала у него бутылку.
— Рори, милый, я не собираюсь пилить тебя, но все же…
— Женщины всегда так говорят, когда именно этим они и собираются заняться. — Он отобрал у нее бутылку обратно.
Публика действительно понемногу разогревалась. Парочки разбрелись по квартире. Прекрасная негритянка танцевала одна. Какой-то толстяк рассказывал похабные анекдоты безобразной американке, пока она не свалилась на пол и не отключилась полностью. Австралиец в красной рубашке, пристававший ко мне в начале вечера, оказался приятелем Суховласки. Он был не в восторге от ее повышенного внимания к Рори Бэлнилу и появился вдруг в маске Микки Мауса, ожидая, что всех этим насмешит.
— Откуда у вас эта маска? — спросил Рори Бэлнил.
— Энни дала.
— Вы должны носить ее постоянно. Каждый день. Всегда. На работе. Она вам идет. Придает вашей наружности оригинальность, которой ей так не хватает.
— Довольно придуриваться, — взбеленился австралиец, срывая маску. Он чуть не споткнулся о храпевшую на полу американку.
— Господа, почему кто-нибудь не подберет ее?
— Она вполне счастлива, — сказал Рори Бэлнил. — Я думаю, сон ей необходим. Во всяком случае, она придаст комнате жилой вид.
— Кто-нибудь наступит ей на лицо, — сказал австралиец, оттаскивая ее в сторону.
— Хорошо сделает. Оно только лучше станет. — Рори Бэлнил пытался балансировать стаканом, поразительно напоминая при этом сиамского кота. Стакан, само собой, разлетелся вдребезги.
Суховласка и Тиффани закатились хохотом. Привлеченная звоном разбитого стекла, к ним подошла блондинка.
— Я слышала, вы художник, — сказала она. — Я бы хотела вам позировать.
Рори Бэлнил осмотрел ее с головы до ног.
— А как насчет того, чтобы переспать со мной потом, милочка? Вот в чем вопрос.
Он принялся расстегивать платье на Суховласке.
— Послушайте, — обратился к нему биржевик, — здесь нельзя. Ставите Энни в неловкое положение, знаете ли. Вы меня понимаете?
— Нет, — сказал Рори Бэлнил.
Он расстегнул на ней все пуговицы, обнажив несвежий лифчик.
— Перестаньте, — сказала сердито Суховласка, пытясь застегнуться.
Внезапно лицо его превратилось в злобную маску.
— Если вы обнажаетесь на людях, вполне естественно, что людям хочется заглянуть поглубже.
Суховласка выскочила из комнаты.
— Туда ей и дорога, — блондинка прижалась к нему.
— Глупая корова, — сказал он спокойно, допивая стакан.
— Ты что сказал? — Австралиец все еще не мог простить ему Микки Мауса. — Это ты о моей девушке?
— Это я о корове, — сказал Рори. — А если она твоя девушка, значит, она еще глупее, чем кажется с виду. И не высовывайся лучше, абориген чертов, а то я тебя отправлю туда, откуда ты явился.
Рори отбил горлышко бутылки о каминную полку и размахивал им перед носом австралийца.
Тот сжал кулаки.
— Я сейчас полицию позову, — сказал он без особой, впрочем, уверенности.
— Позовешь их поразвлечься с нами?
Взяв стакан с каминной полки, Рори швырнул его на пол.
Австралиец надул было щеки, но тут же ретировался.
Две девицы снова расхохотались, наслаждаясь происходящим. Не дождавшись продолжения, они стали искать себе новое развлечение.
Жуткий субъект, подумала я. Неужели его кто-нибудь может выносить?
Осторожно переступая через осколки разбитой посуды, подошел маленький биржевик и пригласил меня танцевать.
— Я говорил вам, его нужно опасаться, — сказал он вполголоса.
Танцуя, он начал ко мне клеиться самым откровенным образом. Понять не могу, почему все малорослые мужчины такие распутные. К счастью, одна из моих булавок откололась и воткнулась в него, что несколько охладило его пыл. Но буквально через две секунды он возобновил свою атаку.
Четверть часа спустя, вся в синяках и взбешенная, я разыскивала свою сумку. На этот раз я решительно намеревалась уйти. Рори Бэлнил сидел на софе между Тиффани и блондинкой. Девицы держали друг друга за руки через его колени, но были слишком пьяны, чтобы что-нибудь соображать.
— Рори, дорогой, — шептала блондинка.
— Рори, ангел мой, — бормотала Тиффани.
Это выглядело так нелепо, что я расхохоталась. Он тоже засмеялся.
— Мне кажется, они созданы друг для друга, — сказал он. Взбодрившись, он встал и подошел ко мне.
Я прислонилась к стене. Ноги не держали меня, отчасти потому, что я тоже перебрала немного, отчасти из-за его магической близости.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — отвечала я. Я никогда за словом в карман не лезла.
Он внимательно осмотрел меня, словно выбирая на палитре нужный оттенок цвета.
— Выпивка кончилась, — сказал он, допивая из бутылки последний глоток.
Он был весь белый как мел, даже зубы, только в кончики пальцев у него прочно въелся никотин.
— Как, вы сказали, вас зовут? — Голос его, утратив прежнюю резкость, стал мягким и нежным.
— А я вам и не говорила, — ответила я как можно равнодушнее. — Но раз уж вы спрашиваете, Эмили.
— Эмили — красивое имя, старомодное. Вы старомодны?
— Это зависит от того, что понимать под старомодным — чопорное викторианство или разгул Реставрации?
Он взял меня за руку.
Он пьян, повторяла я про себя, стараясь сохранять присутствие духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43