— Раз она кажется тебе такой очаровательной, — сказал Пендл, — ты не откажешься ее накормить и позаботиться о ней, пока я сгоняю в палату и подпишу кое-какие бумажки?
— Буду счастлив, — ответил Джимми Бэттен с готовностью, немного компенсировавшей разочарование от того, что Пендл слинял. И вообще, дамские журналы советуют больше общаться с его друзьями.
— Не верьте ни одному слову Джимми, — посоветовал Пендл, проводя пальцем по моей щеке. — Юристы — страшные сплетники.
Он ушел. Я чувствовала, что покраснела как маков цвет и от его неожиданной ласки, и от внимательного взгляда наблюдавшего за нами Джимми.
Мы с Джимми пообедали картофельной запеканкой, и распили бутылку вина, сидя тесно прижавшись, друг к другу в обитой панелями нише. Болтать с Джимми было одно удовольствие — тем более что он так же хотел обсудить Пендла, как и я.
— Я никогда не думала, что он такой хороший адвокат, — сказала я.
— Блестящий. Правда, несколько холодноват для того, чтобы легко вертеть присяжными. У него нет легкого, располагающего к себе обаяния, и он это понимает, зато прекрасно умеет задавать вопросы. Он никогда не говорит ничего, чем можно было бы оскорбить, но свидетель, прежде, чем он успеет это осознать, оказывается у него на крючке.
— Он расправился так с моим шефом. Из-за чего весь вечер пошел насмарку.
Джимми усмехнулся. Я обратила внимание на то, как много у него на лице морщинок от смеха. Как жаль, что у Пендла их совсем нет.
— Меня восхищает то, что он никогда не отказывается от дела, — продолжал Джимми, наполняя мой бокал. — Держу пари, он сейчас что-то выискивает, пытается раскопать какое-нибудь доказательство, от которого все мое дело полетит к чертям. Правда, вряд ли это ему поможет: нет сомнений, что Кэнфилд виновен. Вы с ним уже давно встречаетесь?
Я понимала, что он решил выкачать из меня побольше информации. Нужно быть осторожной.
— С лета.
— Я его впервые встретил с девушкой.
— Это мило, — заметила я.
— Я иногда даже подумывал, не глядит ли он в другую сторону, — лениво заметил Бэттен, — он очень много работает, чтобы сублимировать.
— Вы хотите сказать, что он голубой?
Бэттен искоса взглянул на меня и кивнул.
— Он, например, говорит «очаровательная мисс Грэхэм», но при этом она его совершенно не волнует.
— Нет-нет, — в ужасе настаивала я, — он вовсе не из этих.
— У вас есть доказательства, не так ли? Честно говоря, если бы вы принадлежали мне, я бы давно распустил руки. Выпейте еще бренди и больше ничего не говорите. Я прошу прощения, что разглядываю вас, и дело не только в том, что это приятно, просто вы напоминаете мне кого-то, но я не могу вспомнить кого.
— И Пендл говорил мне то же самое, когда мы только познакомились, — сообщила я.
У меня возникло неприятное чувство, что он знает гораздо больше, чем говорит. Но в комнате было так тепло, а я так много выпила, и он был таким уютным, что у меня был большой соблазн поведать ему мои опасения насчет Пендла. Но тут я вспомнила, что юристы — страшные сплетники. Я не была уверена, что мистеру Бэттену можно доверять, и переменила тему.
После ланча наступила очередь защиты. Когда Пендл поднялся, поправляя мантию и бумажки перед собой, его руки дрожали, но говорил он вполне спокойно.
— Мы намереваемся показать, что мой клиент стал жертвой ужасной клеветы. Его не только обвинили в отвратительном преступлении, но он потерял из-за этого работу и, без сомнения, с трудом найдет другую, его публично опозорили в глазах общества и унизили в глазах семьи и друзей — и все это по одному лишь свидетельству этой девушки. Ее слово против его слова. Ее жених прибыл слишком поздно и нашел дверь запертой. И мы должны выяснить, дамы и господа, что же происходило за этой дверью. Соитие, — он сделал паузу, — в этом нет сомнения, полицейский врач это засвидетельствовал, но по чьей инициативе? Мисс Грэхэм похожа на невинный цветок, но, может быть, под этой маской скрывается змея? — Для большего эффекта он сделал паузу и вперил взгляд в Джимми, который ответил ему тем же, презрительно скривив рот.
Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не захихикать.
Даже когда он принимал присягу, Кэнфилд производил впечатление уверенного человека, сомнительного типа, просовывающего в дверь начищенный ботинок. Присяжные смотрели на него с отвращением.
Пендл задумчиво разглядывал его.
— Мистер Кэнфилд, мисс Грэхэм была хорошей секретаршей?
— Нет, — ответил Кэнфилд.
— Тогда почему вы не уволили ее? Кэнфилд криво усмехнулся.
— Полагаю, потому, что она мне нравилась. По залу суда зашелестели голоса.
— Я же вам говорила, — пробормотала моя толстая соседка, протягивая мне пакет апельсинов.
— Вы хотели с ней переспать? — уточнил Пендл.
— В общем, да.
— Но воздержались от этого?
— Она была помолвлена. У меня есть свои принципы. И потом, Рики Уэтерби сильнее меня.
Это была шутка дурного тона, которая сослужила Кэнфилду плохую службу в глазах присяжных.
— Что же произошло в день так называемого изнасилования?
— Она сказала, что потеряла записную книжку; не могу ли я снова продиктовать ей те письма, которые передал накануне. Я сказал, что у меня назначена встреча. В 5.30 я вернулся и предложил ей пройти в мой офис.
— Во что была одета мисс Грэхэм?
— К этому времени она переоделась, новое платье ей очень шло.
— Вы можете его описать?
— У него был очень большой вырез, который еще увеличился из-за того, что не хватало одной пуговицы.
— Что произошло потом?
— Я сказал, что она потрясно выглядит, спросил, не собирается ли она на свидание с женихом? Она улыбнулась и сказала, что свидание еще не скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66