Месье О'Коннор две недели остается всегда. Но в этом году, я думаю, он несчастный.
Имоджин машинально взяла свою кока-колу и, оставив мадам в расстроенных чувствах, вышла на улицу. Ею овладел ужас. Это было похоже на кошмарный сон. Вот так, внезапно столкнуться с жизнью без Матта. Это будет какое-то растянувшееся до бесконечности серое однообразие. По ее щекам потекли слезы. Не обращая внимания на прохожих, она побрела к дальнему краю бухты. Там она долго стояла, глядя на море, которое пенилось на песке, как имбирное пиво.
Настойчиво загудела какая-то машина. Проклятые французы, какого черта они всегда включают сирены!
— Имоджин! — позвал ее кто-то.
Она посмотрела, и тут рядом с ней остановился белый «мерседес», из которого высунулся Матт.
— Садись, — сказал он. — Я хочу тебе кое-что показать.
Она села в полном изумлении. Он внимательно посмотрел на нее.
— Бедняжка, ты выглядишь такой утомленной.
Его лицо и руки были запачканы сажей, глаза покраснели, но вообще он был в отличном настроении. Это у него продлится недолго, подумала Имоджин. Письмо Кейбл прожигало ей карман.
Когда он свернул с прибрежной дороги и направил машину в гору, она сказала:
— Матт, мне надо тебе кое-что сказать.
— Кое-что, — сказал он, взяв у нее банку кока-колы и сделав большой глоток, — и я должен тебе сказать. Несмотря на свой противоожоговый лосьон со стопроцентной гарантией Ивонн облезла полосами, похожими на серпантин в Нью-Йорке при встрече знаменитого гостя. С нее сходит целыми гирляндами.
Имоджин не смогла удержаться от смеха.
— Как пожар? — спросила она.
— Бушует вовсю, но завтра ожидают грозу, и поэтому никто особо не беспокоится. У меня все же готова хорошая история. Пожарная команда Пор-ле-Пена все утро отважно сражалась с огнем, а когда подошло время перекусить, они, как все порядочные лягушатники, остановили работу и вернулись в город. Когда спустя три часа они вернулись на место, их пожарная машина оказалась сильно обгоревшей. — От смеха у него тряслись плечи.
Никогда она не видела его более счастливым. У нее сжалось сердце: проклятая, проклятая Кейбл.
Они ехали мимо виноградников и оливковых рощ, мерцавших как фольга, мимо крепости Браганци, поднимаясь в горы. Когда они заехали так высоко, что дальше машина уже не шла, Матт остановился.
— Пойдем, — сказал он, взяв ее за руку, и повел вверх по тропинке.
Наверху перед ними открывался горный простор, похожий на страну Ветхого Завета. Солнце мелькало между облаками, освещая деревни и фермы. Справа огромное пламя, словно кара, обрушившаяся на безбожный народ, лизало склоны холмов. Хлопья пепла носились в воздухе как снег.
— Тут красиво, — со вздохом сказала Имоджин.
— Я каждый год совершаю сюда поломничество. Это что-то вроде залога в том, что я вернусь сюда снова.
Самая высокая скала была покрыта подлеском. Матт раздвинул кусты ежевики и дикой лаванды, и показалась металлическая пластинка со списком имен.
— Кто они такие? — спросила Имоджин.
— Бойцы местного сопротивления в прошлую войну. Надо бы сюда добавить твое имя, как ты думаешь?
— Мое? — с трудом проговорила она.
— Да, моя радость, за сопротивление домогательствам трех самых выдающихся из действующих волокит. Хотя нельзя сказать, что той ночью ты действительно сопротивлялась Ларри.
Ей показалось, что он опять над ней смеется.
— О чем ты говоришь? — пробормотала она. Он сел на углубление в скале и привлек ее к себе.
— Матт, — сказала она в отчаянии, — я должна тебе кое-что сказать.
— Давай выкладывай, — он запустил руку ей под волосы и нежно погладил затылок.
— Не надо, — всхлипнула она, — у меня для тебя письмо — от Кейбл, — вынув из кармана, она его почти швырнула ему.
Он поднял письмо, лениво повертел в руках и порвал на мелкие клочки, которые тут же разметал ветер.
— Теперь пусть меня арестуют за то, что я здесь намусорил. Я знаю, что в этом письме, и мне даже не нужно его открывать. Кейбл, доведенная до отчаяния моим отталкивающим поведением и невнимательностью, укатила в Рим с Антуаном.
Имоджин смотрела на него с изумлением, и в ней затеплилась слабая надежда.
— Я пытался не очень беситься из-за твоей прогулки с Антуаном. Но в конце концов понял, что не успокоюсь, пока не поговорю с ним. И позвонил ему в Милан. Он дал мне подробный отчет о вчерашнем вечере, который слово в слово совпал с твоим рассказом. Он сказал, что ты была обворожительна, но совершенно занята кем-то другим.
Имоджин покраснела.
— Малышка, я сожалею, что так гнусно разговаривал с тобой прошлой ночью. Это как сказал Колридж: гнев на того, кого любишь, похож на сумасшествие. Но я рад, что так случилось, потому что увидел, как я к тебе привязан, сам того не осознавая. Я никогда не испытывал ничего похожего на такое жгучее, смертельное бешенство, когда уличал в неверности Кейбл.
Его голос был мягким, как ирландский ликер, а когда он обхватил ее голову руками, они пахли деревом и дикой лавандой.
— Смешная малышка Имоджин. Ты была похожа на девочку, которая бегала за нами и кричала «Подождите меня!» — Он наклонил голову и очень нежно поцеловал ее. Она обняла его за шею.
— О, Матт, о, Матт!
Немного погодя она спросила:
— Но я ничего не понимаю. Я думала, что Антуан и Кейбл ненавидят друг друга.
— Ненавидят? Такая острая враждебность часто означает нечто совершенно иное. У них, кажется, есть хорошая основа для того, чтобы завязать отношения.
— Но она надеется, что ты поедешь за ней.
— Тогда ей придется долго ждать. Если без конца щелкать выключателем туда-сюда, туда-сюда, как делала Кейбл, то в конце концов предохранитель перегорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72