Температура за столом, казалось, упала ниже нуля.
— Боюсь, она меня выведет из себя, — тихо сказал Матт.
Наступила неловкая пауза, по счастью, прерванная подоспевшим вином. Джеймс, плохо улавливавший подводные течения, начал рассказывать какой-то биржевой анекдот, размахивая при этом большой редиской. В бледно-голубом костюме и со своими пухлыми щеками он вдруг напомнил Имоджин Кролика Питера.
— Джамбо, не хрусти, — сказала Ивонн с раздражением. — Ты знаешь, как это действует мне на нервы. Здесь ужасно медленно обслуживают.
При виде первого блюда — чего-то вроде котлеты из цыпленка с начинкой из гусиной печенки, плававшей в светло-оранжевом соусе в черную крапинку — у Имоджин вырвался жадный стон. Напротив нее Джеймс причмокивал, поглощая копченого лосося с каким-то зеленым соусом. Матт ел улиток. Ивонн жевала тертую морковь со скоростью двадцать нажатий челюсти на одну ложку. Ники и Кейбл, перескочив через первое блюдо, курили.
Вино даже на непросвещенный вкус Имоджин было замечательное, густое и отдававшее знойными гроздьями.
— Почти чувствуешь вкус крестьянских ног, — сказал Матт.
— Что такое — эти черные крупинки, — спросила его Имоджин, используя уже четвертый кусок хлеба, чтобы подобрать весь соус.
— Трюфели, — объяснил Матт. — Для свиней — настоящая беда. Они ради них целыми днями роют землю, а в тот момент, когда находят наконец свой восхитительный деликатес, у них его забирают из-под носа.
Как у меня забрали Ники, с грустью подумала Имоджин.
Кейбл и Ивонн разговаривали о делах.
— Они отлучили ее от бикини, потому что она была слишком толстой, — сказала Ивонн.
— От этой светлой помады у нее губы похожи на резиновые шины, — сказала Кейбл.
— Сама виновата. Каждый вечер проводит у Уэджиз или у Трампа, а клиент, в конце концов, покупает твое лицо, а не твою способность пить в злачных местах до четырех часов утра.
— Про кого это они говорят? — шепотом спросила Имоджин.
— Очевидно, про какую-то большую знаменитость, — решил Матт.
— Меня взяли на рекламу «Витабикса», — покровительственно сообщила Ивонн, принимаясь за полоски зеленого перца. — Ты ведь, Кейбл, имела на него виды? Продюсер сказал мне, что для этой роли ты слишком сексуальна.
— Очевидно, поэтому он и пытался затащить меня в постель, — выпалила Кейбл, зажигая одну сигарету от другой.
Ники вдруг взглянул на Имоджин, указал глазами на Кейбл, потом на Ивонн, после чего возвел глаза к небу. Имоджин с облегчением усмехнулась.
— Больше никакого хлеба, Джамбо, — приказала Ивонн, продолжая жевать с той же скоростью, — ты уже съел его вполне достаточно.
Кроме нее, все уже закончили. Официанты стояли наготове, чтобы забрать тарелки и поставить серебряные блюда.
— Пожалуй, я примусь за следующее, — сказал Матт. — Мы не можем торчать тут всю ночь.
Второе блюдо Имоджин, мясо бургиньон, толстый, темный, ароматный и пульсирующий кусок, приправленный травами, едва ли не лучше первого.
— В жизни никогда не пробовала ничего подобного, — сказала она Матту.
— Отлично, — он наполнил ей бокал и поглядел на сидящую напротив Кейбл, которая вынимала из форели воображаемые косточки. Приятно, когда кто-то рядом получает от еды удовольствие.
— Кнели очень разочаровывают, — проворчала Ивонн.
— Что можно ожидать от пирожков с заветренной рыбой? — сказал Ники.
— Я всегда думал, что кнеля — это что-то такое, в чем спит собака, — сказал Джеймс и зашелся хохотом.
— Вина тебе уже хватит, — резко сказала Ивонн.
— Вы давно женаты? — спросил Матт.
— Ровно сорок восемь недель, — сказала Ивонн, изобразив то, что она считала подкупающей улыбкой. — Мы до сих пор считаем наш брак на недели, а не месяцы.
— Недельные годовщины, — сухо сказал Матт. — Как трогательно.
Кейбл бросила на него строгий взгляд.
Джеймс стал рассказывать Имоджин длинный и запутанный анекдот, на котором она никак не могла сосредоточиться, так как в это самое время Ивонн, повернувшись к Ники, спросила:
— Как вы с Имоджин познакомились?
— В Йоркшире.
— О, я люблю Йоркшир, он такой нетронутый.
— Как Имоджин, — сказал Ники.
— Они носовым платком обвязали попугаю глаза… — рассказывал Джеймс.
— Вы долго встречались? — спросила Ивонн.
— А другим платком завязали клюв… — продолжал Джеймс.
— Она выглядит ужасно юной. Удивляюсь, как это отец отпустил ее с вами.
— И я удивляюсь.
— Чем она занимается?
— Сидит в библиотеке и мечтает.
— А потом они оба идут в постель… — сказал Джеймс.
— Отлично, — сказала Ивонн. — Они с Маттом могут вволю побеседовать о книгах.
— Они уже это делают, — сказала Кейбл и, заведя руки за голову, уперлась спиной в стену, волнующе выпятив груди. Это не прошло незамеченным для француза приятной внешности, пившего за соседним столом коньяк с простоватой женщиной. Они с Кейбл обменялись долгимн взглядами. Француз сначала опустил глаза, потом, украдкой взглянув на жену, которая продолжала размешивать сахар в кофе, снова посмотрел на Кейбл. Та самодовольно ухмыльнулась и отвела глаза. Даже повар пришел с кухни поглядеть на нее и теперь стоял в дверях, разинув рот, с омаром в руке.
Имоджин вдруг очнулась от громкого хохота Джеймса, закончившего свой рассказ.
— И попугай сказал: «Кама Сутра лжец. Понимаете? Кама Сутра лжец».
Имоджин, догадавшись, что в этом была вся соль рассказа, тоже засмеялась с некоторой натугой. Матт наполнил бокал Джеймса. Ивонн грозно сверкнула на Матта глазами.
— Пожалуйста, не надо. Я считаю, что ему достаточно. Знаешь, Джамбо, ты не сможешь делать во Франции ежедневные пробежки.
— Давай еще, — сказал Матт, подложив на блюдо Имоджин мяса и картофеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72