Уж не думаете ли вы, что мое честолюбие ограничится тем, что я займу при вас место нашего милого Каписты? Что все мои стремления будут удовлетворены, когда мне удастся увеличить ваши доходы в два, или десять раз, или даже в сто? Неужели вы воображаете, что я, при моем уме, удовлетворюсь рамками вашей фирмы? Что я соглашусь на веки веков, изо дня в день решать жалкую проблему сбыта бог его знает какого завала холодильников? Когда я взвешиваю, когда я подвожу итоги, когда я охватываю умом весь огромный урон, какой приносят вашей стране – да что я говорю приносят всему миру! – миллионы подавленных желаний, нераскрывшихся бумажников, я прихожу в ужас. А ведь это в моей власти, я знаю способ заставить бумажники раскрыться, и тогда во все страны, на все континенты хлынет поток неисчислимых богатств.Внезапно в его голосе послышались теплые убедительные нотки и он, склонившись к бледному и завороженному Бретту, сказал:– И вот вам, мой друг, мой дражайший друг, не кажется ли вам самому мысль о том, что можно удвоить цифру нашего любезного Каписты, мысль которую вы еще недавно находили весьма соблазнительной, не кажется ли она вам сейчас бесперспективной, убогой?– Да, – пролепетал Бретт, облизывая пересохшие губы.– Теперь, когда у вас наконец открылись глаза, разве вы не видите сами, насколько перспектива до конца своих дней бороться за то, чтобы продать в год на несколько аппаратов больше или меньше, насколько она безрадостна и мерзка?– Да, – прошелестел Бретт.– И разве стены вашего кабинета, да и не только эти облупившиеся стены, но и все – и дом, и магазины, и филиалы, – разве не показались вам вдруг тесными, жалкими?– Да, – согласился Бретт беззвучным голосом.– А если я вам сейчас скажу: я шутил, я уезжаю в свой дорогой колледж преподавать философию и у вас все останется по-прежнему, снова потекут серые однообразные дни, – разве не почувствуете вы всей душой острого разочарования?– О да! – воскликнул Бретт.– Значит, – торопливо заключил Квота, – вы решились? Мы начинаем, мы идем на этот эксперимент?– Да, – крикнул Бретт, возбужденно подскакивая в кресле. – Да, да и еще раз да! Какие могут быть колебания? Ведь сам Каписта – о чудо! – побледнел и замер, лишился дара речи. Если даже у моей осторожной племянницы блестят глаза, словно она присутствует на собственной свадьбе! Дорогой Квота, – голос Бретта дрогнув, – не знаю, чему будут свидетелями стены этого кабинета через несколько месяцев – может, радостных слез и объятий, а может, криков отчаяния. Не знаю, не знаю… Знаю одно – сейчас, и немедленно…– В таком случае распишитесь здесь, – сказал Квота и придвинул Бретту бумагу и ручку.– Что это? – пробормотал Бретт, захваченный врасплох в этот миг высшего упоения.– Временное соглашение о сотрудничестве.– Давайте!Он схватил ручку, поставил свою подпись и судорожно сделал вместо росчерка закорючку.– Благодарю. – Голос Квоты прозвучал вдруг удивительно холодно.На его лице появилось выражение ледяного безразличия. Он взял листок и аккуратно спрятал его и ручку во внутренний карман пиджака, но тут оторопевший от изумления Бретт собрался с мыслями.– А когда… – голос его прозвучал робко, даже боязливо, – а когда вы начнете налаживать…Квота бросил на него надменный взгляд, в котором нельзя было ничего прочесть.– Чуточку терпения, дорогой друг. Чуточку терпения.Не помня себя от волнения, Бретт вскочил с кресла.– Послушайте, в среду у нас заседание правления, скажите… могу я им объяснить…– Нет, ни в коем случае, – бросил ему Квота через плечо, медленно направляясь к двери. – Такие дела в один день не делаются. И даже за неделю. Будьте благоразумны.– Тогда когда же? В следующую среду, – настаивал Бретт, идя за Квотой и чуть ли не наступая ему на пятки. – В следующую? Ведь это будет через десять дней…Квота уже взялся за ручку двери. Раскрыв дверь, он обернулся и сказал:– Ничего не могу вам обещать. Чуточку терпения, и все будет в порядке. Не беспокойтесь. Я вас извещу.Среди мертвого молчания он закрыл за собой дверь. 7 Пять минут спустя Бретт уже рвал на себе волосы – чисто символически, конечно.– Жулик, – стонал он. – Я пал жертвой жульнических махинаций, в этом нет никакого сомнения.Когда первые восторги улеглись, он вдруг спохватился, что ничего не знает об этом субъекте, о так называемом Квоте, – да и Квота ли он вообще? – не знает ни его адреса, ни кто он такой. Мало того, он даже не прочел ни слова из того, что подписал.– А здорово он с вами разыграл номер с ручкой, а? – иронизировал Каписта.Этот инцидент, пожалуй, его скорее даже порадовал.– А вы-то оба разве не могли удержать меня от этой глупости? – проговорил Бретт, надеясь свалить свою вину на Каписту и Флоранс.– Но вы же совершеннолетний! – возразил Каписта.– А я такая же идиотка, как и вы, – в противовес Каписте призналась в своей вине Флоранс.Особенно же упрекала она себя потому, что собственноручно свела Квоту с дядей и сама на миг поверила в то, что болтал этот проклятый проходимец.Был срочно созван военный совет, чтобы разработать дальнейшую линию поведения.Прежде всего предупредили банк: никаких денег по этому документу не выдавать.Затем запросили юридический совет: «Предположим, я подписал один документ, дающий теперь его обладателю неограниченные полномочия, как выйти из этого положения?»На всякий случай совет подготовил Бретту акт о расторжении договора и текст заявления о вымогательстве подписи, которое при первых же признаках тревоги будет передано в суд.Кроме того, юрист, имевший связи в полиции, добился розысков Квоты по всем гостиницам города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70