Но в лебедя она так и не превратилась. И смириться с тем, что мужчины не замечают ее, не смогла. Она так и не научилась быть неуязвимой перед мужским пренебрежением. И все эти годы до тридцати, годы ее активной, независимой, честолюбивой молодости, она была лишена любви, ни с кем не встречалась целыми месяцами, если не считать случайного флирта в пабе или на вечеринке (обычно с каким-нибудь застенчивым субъектом в очках). Это были невыразительные, застенчивые, неуверенные в себе мужчины, чьи имена перепутались у нее в памяти, потому что она, не умолкая, трещала о себе и даже не удосуживалась поинтересоваться ими. Они изо всех сил смеялись над ее шутками и были слишком застенчивы, чтобы дотронуться до нее. К одному-двум экземплярам из этой серии она прониклась симпатией, сострадательной и сентиментальной. Но это не имело ничего общего с той раскаленной добела, до испарины страстью, которая сжигала ее по ночам.
Иногда она думала, что встречается с этими кошмарными безликими субъектами ради единственной цели – чтобы использовать их как сырье для устного творчества в общении с подругами, которые составляли бесценную маленькую группу поддержки психического здоровья, ее «компанию». В эту компанию входили Эльза, Одетта, Элли, позже к ним присоединилась Лидия. Чем нелепее был кавалер, тем смешнее получалась история. Джуно устраивала подругам небывалые пиршества, угощая такими анекдотами о своих, будь они трижды прокляты, поклонниках, что все хохотали до слез, до колик, и Джуно чувствовала себя совершенно счастливой.
Она понимала, что в этом заключается ее роль в их компании. В ту пору ее личная жизнь служила пищей для веселья самым разным людям. Джуно добровольно выставляла себя на посмешище. Сколько раз случалось, что Эльза, Джез или Луду знакомили ее с кем-нибудь на вечеринке и, услышав ее имя, новый знакомый спрашивал:
– Как вы сказали, Джуно? Вы та самая Джуно, которой пришлось удирать из бара через окно уборной, спасаясь от чокнутого компьютерщика из Канады? Он еще рассказывал, что увлекается садо-мазо и показывал под столом свой пенис с пирсингом? Значит, вы и есть та самая Джуно?
Честно говоря, было ужасно обидно иметь репутацию такой кретинки в любовных делах. Как ей хотелось походить на Эльзу или на Лидию, которые, не щадя ни сердец, ни постелей, порхали от одного головокружительного романа к другому. Ей тоже хотелось участвовать в обмене впечатлениями, но ее безответные страдания никак не могли развлечь подруг – скорее уж навели бы на них тоску, как добросовестный пересказ вчерашнего сна. Видимо, в ту эпоху, эпоху-до-Джона, Джуно и осознала, что готова встречаться с кем угодно, лишь бы только иметь возможность присоединиться в баре к этой бесстыдной, не предназначенной для чужих ушей, называющей все своими именами женской болтовне о сексе.
Как-то случайно она переспала с наиболее симпатичным из безликих своих кавалеров, руководствуясь, в принципе, теми же соображениями, по которым раньше целовалась с обожавшими ее застенчивыми студентами. Это был неумелый, потный, рассудочный сексуальный опыт, который все же повысил ее технические навыки, хотя и понизил самооценку. Так она потеряла девственность, точнее, отделалась от нее с тем же облегчением, что и от пережившего свой век, ставшего уже неприличным диска Клиффа Ричарда.
Продолжения эти отношения не имели. Как, впрочем, и все другие в этом роде. Тем персонажам ее анекдотов, которые упорствовали в своей страсти (а стоило Джуно переспать с ними, как практически все они начинали упорствовать), не оставалось ничего другого, как обрывать ее телефон, оставлять десятки сообщений на автоответчике (она никогда не перезванивала) либо беседовать с ее соседками по квартире (они послушно отшивали звонившего, пока Джуно, съежившись, сидела на диване и отчаянно трясла головой, показывая, что ее нет дома). Рано или поздно все отступались. А на душе у Джуно оставалась мутная смесь – ощущение пустоты и бессилия, неуверенности и тоски. До сих пор она фильтрует все звонки с помощью автоответчика. Эта привычка, которая ужасно бесит ее друзей, сохранилась от тех времен, когда ей приходилось избавляться от своих ни в чем не повинных, но таких постылых воздыхателей.
И в течение всего того периода, который Эльза и Одетта назвали «эпохой романов с занудами», продолжались ее страстные, саморазрушительные влюбленности в недостижимых и мужественных красавцев. Она находилась в неустанном поиске подходящего объекта для своих чувств, пристально всматриваясь в мужские лица на улицах, в барах, на работе. Но ей все реже и реже встречались мужчины, способные увлечь ее бедное измученное сердце. Возможностей для выбора становилось все меньше – на смену шумным тусовкам молодости, где было полным-полно незнакомцев, пришли степенные обеды в компании старых знакомых. Ее социальный круг становился все более тесным и дружеским, сжимая ее в своих объятиях наподобие медведя. Но ее маниакальная потребность в любви требовала выхода. И вот уже пару раз, к полному своему ужасу, она ловила себя на том, что готова влюбиться в новых бой-френдов своих подруг, и ей приходилось, срочно засунув это открытие на самое дно души, безмолвно задыхаться и страдать бессонными ночами, дожидаясь, пока лихорадка пройдет.
Вот тогда-то она и решила пойти на сцену – выступать в клубах с разговорными номерами, вкладывая в них и свою страсть, и энергию, и ненависть к себе. Комики зарабатывают – по крайней мере, у Джуно сложилось такое мнение – на своей нелепости, а ей постоянно твердили, что она уморительна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152