Она разговаривала с разными людьми. Они относились к ней доброжелательно, но, к сожалению, никто из них ничего не мог сказать о Дэви. Это» ее сильно огорчало, но надежду она не теряла. Вечерами Виктор бывал занят, поэтому они не могли вместе заниматься поисками.Наконец вечером в пятницу он заехал за ней около семи. Одет он был, как и в предыдущие дни. Только теперь она обратила внимание на то, как свитер обтягивает его мускулистые руки, а потертые джинсы подчеркивают тренированные икры ног.– Сегодня мы отправимся в Голливуд, – сказал он, распахивая перед ней дверцу машины. – Множество подростков обитают на пустынных улицах Голливуда.– О-о, – вымолвила Маделин, разглаживая свои новые джинсы и поправляя кофту. Она поняла, что ее прежнее одеяние не соответствовало окружающей обстановке. Но ей все же казалось странным пополнять гардероб чересчур модными и слишком пестрыми вещами, которые она не станет надевать, вернувшись в Альберту. А ведь ее настоящая жизнь ожидала именно в этом городе.– Я ходила по тем адресам, что вы мне дали, но безрезультатно. Дэви никто не видел.– Нет? – без удивления спросил он. – А я между делом позвонил в некоторые ночлежки, где обычно дают приют беглецам.– Неужели? – ее обрадовало, что и он прилагал какие-то усилия. – Что же вам ответили?Он пожал плечами:– Да ничего.Маделин огорченно вздохнула. Порой ей казалось, что она бьется лбом о каменную стену. В этом мире Дэви очень многое значил для нее. А она обидела его. Только потому он и сбежал в этот Лос-Анджелес. Не лучше ли было им сидеть вместе в родном саду, где так много знакомых и друзей? Если бы ей раньше удалось понять, каким несчастным был ее брат, она бы сделала что угодно, лишь бы исправить положение. Но тогда она была слепа, а теперь вот должна расплачиваться за это.Виктор бросил на нее взгляд. Длинные ресницы буквально ложились на щеки и закрывали прекрасные голубовато-фиолетовые глаза, смотревшие на него с такой надеждой. Это заставило его чувствовать ответственность. Но он знал, что она не должна доверять ни ему, ни кому бы то ни было. Иначе это могло привести к разочарованию и боли.Он не собирался причинять ей боль, но и не был уверен, что сможет ей помочь найти брата. Все, что он мог сделать, так это только приложить максимум усилий. Но достаточно ли этого? Такие раздумья сделали его голос печальным.– Я переговорил с Франсин по поводу квартиры.Маделин, поглощенная своими грустными размышлениями, заморгала, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. Нечего и думать о том, чтобы разрыдаться в его присутствии. Он и так уже потерял терпение.– Не надо было этого делать.– Я же сказал, что поговорю с ней.– Хорошо, – еле слышно согласилась она.Остаток пути они проехали молча. Иногда она, чувствовала, что он искоса посматривает на нее. Ей казалось, он вот-вот признается что зря взялся за такую работу, но, припарковав машину на шумной улице, он с улыбкой повернулся к ней.– Наша операция на пляже прошла успешно. Почему бы вновь не испытать удачу? – и, не дожидаясь ответа, видимо, считая нецелесообразным выслушивать ее мнение, он выбрался из машины.Девушка последовала за ним. Эта часть города никоим образом не вязалась с ее представлением о пышности такого известного места, как Голливуд. Здесь царили запустение и заброшенность. На соседнем здании были накарябаны непотребные слова. Кругом валялись пустые банки из-под пива и воды. На ступеньках лестницы сидели и курили несколько подростков, а чуть в стороне устроились их приятели, улегшись прямо на земле.– Они что же, здесь и живут? – спросила она.Держа ее за руку, он пошел по улице.– Да, но не надо обращать на них внимание.Она бросила на подростков последний взгляд, и сердце ее сжалось от тоски.– Как одиноко они, наверное, чувствуют себя, брошенные на улицах. Почему полиция ничего не может для них сделать? Например, собрать их и отправить домой?– По закону, принятому в тысяча девятьсот семьдесят шестом году и призванному провести реформу законодательства, касающегося детской преступности, полиция не имеет права их трогать. По существу закон сделал их неприкосновенными, и теперь власти не могут задерживать их и размещать в приютах до тех пор, пока не согласованы условия высылки в места проживания, – он неопределенно пожал плечами. – Да и разницы никакой нет, мне кажется. Многие из них ни за что не вернутся домой.Маделин удивленно посмотрела на него.– Почему же?Суровые, обветренные лица этих ребят стояли у нее перед глазами. Циничные и полные ненависти, эти ребята, казалось, состарились раньше времени. Неужели и Дэви такой же? Она не могла заставить себя привыкнуть к этой мысли.Они вышли на бульвар.– Потому что многих из них били, над некоторыми просто издевались дома.– Бедные дети. Как это ужасно! – тут она остановилась как вкопанная, охваченная страшной догадкой. – Надеюсь, вы не думаете, что я тоже издевалась над братом?За годы работы в полиции Виктор насмотрелся многого и ко многому привык. Постоянное нахождение в особой среде огрубило его душу, и он часто приходил к мысли, что незаметно для себя стал думать о людях плохо. И если позднее выяснялось, что он ошибался и человек на самом деле оказывался не таким уж плохим, Виктор искренне удивлялся, и это было гораздо приятнее, чем испытывать разочарование. Глядя на кукольное лицо девушки, он не мог представить ее себе в роли жестокой сестры.Сдерживая язвительную улыбку, он заметил:– Я думаю, что ваш брат достаточно крепкий парень, чтобы суметь постоять за себя.Ее глаза расширились от удивления.– Виктор! Я никогда бы не посмела и пальцем тронуть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52