Из этого следует, что я непременно должен был бы взять и Алжбету. Любые статистики так бы это и вычислили. Все компьютеры мира выдали бы именно такую информацию. И, возможно, как раз поэтому я и не беру ее. Возможно, мне хотелось опровергнуть необходимость. Подставить ножку принципу причинности. Взорвать предсказуемость всеобщей закономерности капризом свободного выбора.
- Но почему вы избрали для этого именно Алжбету?
- Именно потому, что это беспричинно. Была бы здесь причина, ее можно было бы заранее вычислить и заранее предсказать мои поступки. Именно в этой беспричинности и есть та самая частица свободы, которая нам дозволена и к которой следует неуклонно стремиться, дабы в этом мире железных законов оставалась малая толика человеческого беспорядка. Да здравствует свобода, мои дорогие коллеги! - сказал Гавел и печально поднял стакан, чтобы чокнуться.
КАКОВЫ ПРЕДЕЛЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
В эту минуту в комнате появилась новая бутылка, приковавшая внимание всех присутствующих. С бутылкой в дверях стоял обаятельный долговязый юноша, студент мединститута Флайшман, проходивший практику в здешнем отделении. Он поставил (медленно) бутылку на стол, поискал (долго) штопор, приставил (неторопливо) его к горлу бутылки, (не спеша) ввинтил его в пробку, а затем (задумчиво) вытащил ее. Слова в скобках указывают на явную неспешность Флайшмана, которая более чем о нерасторопности свидетельствует о лениво-размеренном самолюбовании, с которым студент-медик сосредоточенно вглядывался в глубины своей души, пренебрегая малозначимыми деталями окружающего мира.
- Все, что мы тут наболтали, полная чепуха, - изрек доктор Гавел. - Не я Алжбету, а Алжбета отвергла меня. Увы! Она ведь втюрилась в Флайшмана.
- В меня? - Флайшман отставил бутылку, широко шагая по комнате, отнес штопор на место и, вернувшись к столу, стал наполнять стаканы.
- Молодец, ничего не скажешь! - в тон Гавелу воскликнул главврач, дабы позабавить коллег. - Это знают все, только вам невдомек. С тех пор как вы появились в нашем отделении, с ней творится что-то невообразимое. Тому уже два месяца.
Флайшман, одарив главврача долгим взглядом, сказал: - И правда, мне невдомек. - И добавил: - Кроме того, меня это совершенно не касается.
- А как же быть с вашими благородными излияниями? Как же быть с вашими россказнями об уважении к женщинам? - спросил Гавел, напуская на себя величайшую строгость. - Вы заставляете Алжбету страдать, а вам хоть бы хны?
- Я питаю сочувствие к женщинам и сознательно никогда не смог бы причинить им боль, - сказал Флайшман. - Но те чувства, которые я внушаю им безотчетно, меня не касаются, поскольку они вне моего воздействия, а следовательно, я и не ответствен за них.
В комнату вошла Алжбета. Она, видимо, рассудила, что самое мудрое - забыть о нанесенной ей обиде и вести себя так, будто ничего не случилось, и потому вела себя на удивление неестественно. Главврач пододвинул для нее стул к столу и наполнил стакан. - Выпейте, Алжбета, и забудьте про все неприятности.
- Само собой, - широко улыбнувшись ему, сказала Алжбета и осушила стакан.
А главврач снова обратился к Флайшману: - Если бы человек нес ответственность только за то, что он осознает, с глупцов была бы заранее снята любая вина. Однако, дорогой Флайшман, человек обязан знать. Человек отвечает за свое незнание. Незнание - вина. И потому ничто не избавляет вас от вины, и я заявляю, что с женщинами вы ведете себя по-хамски, как бы вы ни отрицали это.
ХВАЛА ПЛАТОНИЧЕСКОЙ ЛЮБВИ
- Удалось ли вам снять обещанную квартиру для барышни Клары? - атаковал Флайшмана Гавел, намекнув ему на его безрезультатные попытки добиться расположения одной (небезызвестной присутствующим) молодой особы.
- Пока не удалось, но удастся.
- Кстати сказать, Флайшман ведет себя с женщинами по-джентльменски. Коллега Флайшман не морочит женщинам голову, - вмешалась в разговор докторша, взяв студента-медика под защиту.
- Я не терплю грубости в отношении женщин, так как испытываю к ним жалость, - повторил Флайшман.
- Но все равно Клара не легла с вами в постель, - сказала Алжбета, засмеявшись столь непристойно, что главврач почел необходимым вступить в разговор:
- Легла не легла, это вовсе не столь важно, Алжбета, как вы полагаете. Известно, что Абеляр был кастрирован, однако это не помешало им с Элоизой навсегда остаться верными любовниками, и любовь их бессмертна. Госпожа Жорж Санд прожила семь лет с Фредериком Шопеном безгрешно, как девственница, но куда вам до высот их любви! Конечно, не совсем уместно в этом возвышенном ряду приводить пример шлюшки, оказавшей мне величайшую честь тем, что отвергла меня. Но зарубите себе на носу, дорогая Алжбета, между любовью и тем, что не выходит у вас из головы, связь гораздо свободнее, чем сдается людям. Надо ли вам сомневаться, что Клара любит Флайшмана! Она нежна с ним и все-таки отвергает его. Для вас это звучит нелогично, но любовь меньше всего подвластна логике.
- Что здесь нелогичного? - спросила Алжбета и снова вульгарно засмеялась. - Кларе нужна квартира. Вот она и нежна с Флайшманом. Но спать с ним она не желает. Скорее всего потому, что спит с другим. Но тот другой достать ей квартиру не может.
Тут Флайшман поднял голову и сказал: - Вы действуете мне на нервы. Вы что, все еще в переходном возрасте? А если женщине просто мешает стыд? Эта мысль не приходит вам в голову? Что если она скрывает от меня какой-то недуг? Допустим, послеоперационный шов, обезображивающий ее тело? Женщинам свойственно стыдиться до невозможности. Хотя вам, Алжбета, это трудно понять.
- Можно предположить и другое, - поспешил на помощь Флайшману главврач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60