– Кажется, хорошая девушка.
– И красивая, правда? Когда я ее в первый раз увидела, то сразу подумала, что с нее можно было бы сделать несколько отличных фотографий. Но сейчас я вообще больше ни в чем не уверена, ни в своих идеях, ни в этих моделях.
Они пристально посмотрели друг на друга.
– Я искал свои очки, – сказал Эльдон.
– Тебе необязательно изыскивать предлог, чтобы войти в мою спальню, – ответила Изабель.
– Я их уже нашел, – помахал он очками. – Завалились в щель, когда я уснул в кресле.
Он вспомнил далекие годы вскоре после их свадьбы, когда ему так не хотелось покидать постель жены. Разделявшая их сейчас дистанция в несколько шагов звенела одиночеством. Законный супруг, он стал ей совершенно чужим.
– Почему ты еще не в студии? – Эльдон вернулся к мысли, которая завертелась в его голове, когда, проходя по коридору, он увидел закрытую дверь ее спальни.
– Пытаюсь решить, действительно ли я неудачница…
– И как?
– Эльдон, – Изабель протянула к нему руку, он шагнул вперед и сжал ее холодную, сухую ладонь. Они стали чуть ближе друг другу. – Неужели меня никто никогда не будет принимать всерьез?
– Роберт Хилл? – спросил он, вспомнив вчерашний визит знаменитого соседа, имевшего обыкновение навещать их, когда работа начинала его тяготить.
– Все они Роберты Хиллы, – сказала Изабель.
Воображение Эльдона мгновенно нарисовало карту государства «Женщины», испещренную названиями местностей: «Несправедливость», «Зависимость», «Неравенство», «Унижение».
– Я остановлю это! – страстно воскликнул он. – Мы создадим мир равных возможностей для всех!
– Эльдон, – возразила Изабель, – в нашем мире людей, подобных тебе, гораздо меньше, чем таких, как Роберт Хилл. – Она освободила свою руку из его влажной ладони. – Это одна горькая правда. А другая – это то, что большинство людей с ним согласно.
Изабель посмотрела через окно в сад. Ветер трепал листву. В дверях прачечной стояла Тэсс, болтая о чем-то с Уилксом. Изабель подумала, что все сегодняшнее утро Уилкс, должно быть, прятался в саду, хотя часом раньше видела, как он прошел под деревьями, давя сапогами опавшие яблоки.
Эльдон мог бы навести порядок во всем, если бы только у него были силы. Изабель не сомневалась в этом. Он обладал врожденным чувством справедливости. Это было самой большой его слабостью и одновременно самой лучшей, самой дорогой для нее стороной его души. Но эти мысли о переустройстве мира? Наш мир изменить никому не под силу, и когда Эльдон взрывался негодованием из-за какой-либо несправедливости по отношению к ней, это только утомляло ее, отчуждало от него. От человека, который уже тринадцать лет был ее мужем. Прежние теплые отношения окончательно превратились в формально-вежливые.
Эльдон не мог не видеть, что стал больше не нужен ей. Ее медленное, но неуклонное отдаление от него выбивало почву из-под его ног, заставляло обещать невозможное: «Я сделаю тебя знаменитой! Я заставлю сбыться все твои мечты и осуществлю все твои желания!» Ему хотелось стать более значительным, уподобиться вулканическому острову, внезапно выросшему посреди океана.
Из сада послышался смех Тэсс, легкий и беззаботный, как ветер, который его принес. Изабель уже и припомнить не могла, когда она так смеялась.
– Пожалуй, надо распорядиться насчет обеда, – сказала она, хотя никогда этого не делала, и оба это знали. Обогнув его, она прошмыгнула к выходу, и оба невольно вздрогнули.
Энни выходит в сад выбить щетки. Она стучит ими об угол дома, и пыль поднимается вверх, словно легкий дымок. День теплый, и, стоя спиной к стене, она чувствует, как тепло от разогретых камней ласкает ее.
В студии что-то происходит. Даже оттуда, где она стоит, Энни видит мелькание темных фигур. Не в силах сдержать любопытства, она осторожно направляется к стеклянному дому и тихонько приоткрывает дверь.
В дальнем углу студии стоит Уилкс, завернутый в старую скатерть. Скатерть, заколотая у его горла булавкой, образует некое подобие капюшона. На голове его красуется что-то, напоминающее корону, сооруженную из крашеного картона. Остальную часть костюма составляют его обычные сапоги и брюки-галифе. У его ног, ухватившись за его лодыжку, лежит Тэсс на животе, чьи спутанные волосы беспорядочно, словно морские водоросли, рассыпаются по ее плечам и спине, по каменному полу. Тэсс завернута в простыню.
– Не старайся повалить его с ног, – объясняет Изабель, лихорадочно кружась вокруг них. – Ты умоляешь его о прощении, ты стараешься уговорить его принять тебя обратно.
– Я не нуждаюсь ни в чьем прощении, мэм, – возражает Тэсс, голос ее звучит глухо из-за того, что она лежит ничком.
– Не надо, – раздраженно восклицает Уилкс.
– Что не надо? – удивляется Изабель.
– Она жмет меня так, что у меня нога затекла. – Уилкс трясет ногой, словно Тэсс – это собачонка, вцепившаяся ему в сапог.
– Уж кому просить прощения, так это как раз ему, – говорит Тэсс.
– Сейчас ты не Тэсс, – медленно и раздельно произносит Изабель. – Постарайся ненадолго забыть о себе.
Но даже наивная Энни понимает, что Тэсс может быть только Тэсс, хоть и знала ее всего ничего. Забыть самое себя Тэсс не в состоянии.
Уилкс раздраженно чесал шею под капюшоном из старой скатерти.
– Кого они представляют, мэм? – спрашивает Энни, все-таки осмелившаяся войти.
Мгновение Изабель смотрела на нее молча.
– Джиневра, – произносит она, указывая на Тэсс. – А это король Артур. – Она хлопает Уилкса по плечу. – Ты знаешь эту легенду?
Энни отрицательно качает головой – она читала одни романы и древних легенд практически не знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66