Это была маленькая келья с очагом в углу. Два матраца, скудно набитые тростником, лежали у стен один против другого. Оруженосцы Ульрика моментально разожгли огонь в очаге от сальной свечи, принесенной из кухни. Мириам достала из повозки одеяла, чтобы устроить постели для лорда и леди. Когда девушка закончила свою работу, Бронуин лишь с тоской посмотрела ей вслед: служанка направлялась через двор в странноприимный дом, где располагались обыкновенные гости.
Бронуин не пришлось притворяться усталой, чтобы, извинившись, покинуть своих спутников, оставшихся в трапезной ужинать. Она не могла припомнить, когда в последний раз спала, не просыпаясь по нескольку раз за ночь, и эта ночь не предвещала ничего хорошего, раз Ульрик будет вынужден остаться с нею после того, как погасят огни. Впрочем, дремота, навеваемая теплом от огня в очаге, может дать ей желанный кратковременный отдых.
Оставшись одна, Бронуин сняла кусок ткани с клетки, в которой везла черную птичку, спасенную ею от верной смерти в Вестминстерском дворце, и скормила ей сухарь, припасенный ею еще с завтрака. То был ритуал, установившийся в последнее время: Бронуин делала дорожку из крошек от середины клетки к дверце, где держала в пальцах остаток хлеба. Она надеялась, Эдди – так была названа птичка в честь его величества – постепенно привыкнет к ней и однажды решится, наконец, принимать пишу прямо из рук хозяйки.
Птичка столкнулась с той же трудностью, что и сама Бронуин: доверять или опасаться. Сначала птичка обходилась без оставшейся корочки, теперь же Эдди отваживался подойти поближе, чтобы выхватить корм из пальцев хозяйки и сразу же отбежать в противоположный угол клетки, где быстро его проглатывал. С ироничной улыбкой, наблюдая за поведением птички, столь похожим на ее собственное, Бронуин сунула остаток сухаря себе в рот и улеглась на матрац. Спусти несколько минут птичка довольно стала чирикать над ее головой – еще один ритуал, возникший со времени спасения Эдди из когтей смерти.
– А сегодня вечером, – сказала Бронуин птичке, – мой недавно обретенный хозяин будет ночевать со мной в одной клетке, если уж не в одной постели.
При каждом постороннем звуке она просыпалась, и, когда Ульрик, наконец, вошел в келью, галантно сопровождая Мириам, несшую поднос с ужином, резко села среди своих одеял.
– Не беспокойтесь, миледи. Скромное жаркое утолило мой аппетит, а не менее скромное ложе даст покой моим усталым костям в эту ночь, – обратился к ней супруг.
Не глядя в ее сторону, он занялся очагом. Мириам поставила поднос перед Бронуин.
– Вам не о чем беспокоиться, миледи, – заговорщицки прошептала служанка. – Ваш муж так заботился, чтобы вы поужинали, тогда как я, по правде говоря, чуть не забыла об этом из-за усталости и уже удалилась на ночлег.
– Если бы я хотела хорошо отдохнуть, то должна была бы присоединиться к тебе! Я не могу располагать своей собственной постелью без определенных опасений! – тихо призналась Бронуин.
Она отважилась бросить взгляд на фигуру мужа, казавшуюся громаднее из-за теней, отбрасываемых очагом, и поймала задумчивый пристальный взгляд, подтвердивший подозрение, что слух у ее супруга такой же острый, как его меч. Боже милостивый, как ей все это выдержать? Знатное окружение дворца, хотя и досаждало беспокойством, все же смягчало напряженность их взаимоотношений.
– Желаете еще что-нибудь, миледи?
Бронуин покачала головой.
– Спасибо, Мириам. Спокойной ночи!
– Милорд Ульрик, – покидая комнату, Мириам присела в вежливом поклоне у двери.
Служанка быстро закрыла за собой дверь, чтобы не выпустить то скудное тепло, что грело келью.
– Тебе не нравится ужин? В последнее время ты кушаешь совсем мало, как птичка!
Бронуин ответила резко:
– Не ужин, а кое чье общество мне не нравится! Тем не менее, сил, чтобы добраться домой, у меня хватит.
Она стала есть, помогая себе корочкой хлеба. На тарелке было больше подливки, чем мяса или картошки, но все же скудный, ужин помог заглушить голод. Удивительно, как быстро она прикончила довольно большую порцию, и все это время муж сидел на противоположном матраце, молча, раздумывая, вероятно, о ее замечании. Вздохнув, Бронуин положила оставшуюся корку хлеба в клетку Эдди. Оказалось, надежда на то, что Ульрик спокойно уснет, не потревожив ее, была ошибочной. Она услышала его голос.
– Еще не пришло время сообщить мне, что ты в тягости?
Тарелка в руке Бронуин звякнула о поднос.
– Я не беременна, милорд!
Ее негодование было столь велико, что Ульрик насмешливо посмотрел на жену через плечо.
– Я только спросил, чтобы избавить тебя от дополнительного и ненужного испытания… для зачатия.
Бронуин следовало бы сказать ему еще раньше, что он никогда не сможет зачать ребенка без ее на то желания, но это значило бы выдать тайну зеленого камня, надежно спрятанного в мешке, лежавшем в изножии постели. Считалось, что он действует и в непосредственной близости, даже если владелица камня не имеет возможности держать его при себе. Без сомнения, ночь, проведенная с Вольфом, уже заставила камень поработать, как никогда раньше. Бронуин даже не стала думать о возможной беременности.
– Тогда нам обоим остается лишь ждать, – пробормотала она, зарываясь в одеяла.
Казалось, этот вопрос едва ли на самом деле волновал широкоплечего мужчину, расположившегося напротив, потому что скоро он начал тихо похрапывать. Бронуин долго созерцала спящего, прежде чем закрыла глаза. Даже не обращая внимания на него, она ощущала его присутствие. Воспоминание о жестких золотистых волосах между ее пальцами, теплее крепкого тела, прижавшегося к ней, и безудержной страсти обладания и плотью ее, и душой – все неизгладимо запечатлелось в памяти, притягивая и обольщая не меньше реальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136