Фонс внимательно изучал ее лицо в те четверть часа, что они провели tкte-а-tкte и не думал, что она дурной человек с криминальной точки зрения. Он не думал, что она его обманула или слукавила. Если с Рэнноком случилось что-нибудь плохое, то не она содеяла зло. В конце концов испуг и возбуждение могут быть отнесены на счет скверного состояния нервов и вспыльчивости, присущей женщине, которую страстно любили, а потом так плохо с ней обошлись, оставив прозябать в бедности, и это совершил человек, которого она тоже любила. Возможно, выражение лица, которое он принял за испуг, было вызвано вовсе не страхом, а обидой.Фонс телеграфировал леди Перивейл, прося о свидании и явился в Раннимейд Грейндж на следующий день к вечеру. Он не видел миледи после их первой встречи и был удивлен переменой в ее внешности и манере себя держать. Прежде она была сама мрачность, а сегодня излучала радость. Исчезли нервная раздражительность и яростное негодование. Теперь она говорила о своих неприятностях в деловом тоне и как о нелепой случайности.«Что-то произошло с тех пор, как я ее видел, что-то, изменившее все течение ее жизни», – подумал Фонс. Через несколько минут он проницательно догадался о причине, когда леди Перивейл попросила сделать его сообщение в обществе друга, чьему суждению она доверяет, и в комнату вошел Артур Холдейн.– Это мистер Фонс, – сказала Грейс таким тоном, что стало ясно: она все рассказала о сыщике своему другу, но двое мужчин просто вежливо поклонились и взглядом не намекнув, что уже встречались.Фонс рассказал леди Перивейл, что нашел женщину, похожую на нее, и что она даст свидетельское показание в должный срок.– Она не побоится придти и признать, что путешествовала с полковником Рэнноком по Алжиру? – удивилась леди Перивейл.– Нет, не побоится, при условии, что получит достаточное вознаграждение. Она готова сказать правду – и к черту стыдливость! – за две сотни фунтов.– Дайте ей в десять раз больше, если ей нужны деньги! – вскричала леди Перивейл. – Но что нам делать, если никто не захочет меня оклеветать? Господа Россеты прислали несколько вырезок из газет, написанных в очень наглом тоне, но, боюсь, этого вряд ли достаточно, чтобы обращаться с ними в суд.По просьбе Фонса она достала две газетных вырезки на рыхлой зеленоватой бумаге.
Из «Утреннего вестника»:«Леди Перивейл, чьи небольшие званые обеды после оперных спектаклей были столь популярны в прошлом сезоне, в этом году совсем отказалась от развлечений. Она живет в своем доме на Гровенор-сквер, но проводит лето в строгом уединении. Ее можно видеть по утрам, когда она ездит верхом заодно с «печеночной бригадой», иногда, во второй половине дня, ее экипаж появляется на променаде в парке, но она не принимала участия ни в одном из празднеств сезона, факт, который подал основание для досужей болтовни в самых тесных кругах избранного общества».
Из рубрики Миранды «Сливки общества» в газете «Геспер»:«Среди красавиц, блиставших на балу леди Морнингсайд, леди Перивейл блистала своим отсутствием, хотя в прошлом сезоне она была такой заметной фигурой в кружке Морнингсайдов. В чем причина нынешней застенчивости молодой и богатой вдовы, которая была царицей моды в прошлом году?..»
Были среди вырезок и другие, такого же смысла, тона и содержания.– Вы правы, леди Перивейл, – сказал Фонс, после сосредоточенного их прочтения, – они недостаточны. Надо подождать, пока не появится что-нибудь более подходящее.– А как вы думаете, кто-нибудь захочет меня оклеветать?– Я почти уверен, что в ближайшие несколько недель вы обратитесь в суд с жалобой на распускаемые в обществе клеветнические слухи.– И, надеюсь, я буду иметь удовольствие отстегать кнутом писаку, а заодно издателя, который опубликует эту ложь! – горячо откликнулся Холдейн.– Нет уж, пожалуйста, не надо, – вскричал Фонс, – ничего подобного не следует делать. Необходимо, чтобы леди Перивейл была оскорблена публично, чтобы она могла быть так же публично оправдана. Для этого обязательно появление в суде женщины, которую ошибочно приняли за миледи, только это придаст слухам необходимое качество скандала. Поэтому я должен вас просить, чтобы автор заметки, направленной против леди Перивейл, никак не пострадал лично.Холдейн промолчал. У него чесались руки – так хотелось испробовать силу толстой палки или кнута на спине писаки-негодяя. Он бы очень много дал, чтобы установить источник злопыхательской сплетни, которая преследовала любимую женщину и заставила даже его, обожающего поклонника, сомневаться в ее чистоте, а сейчас он очень стыдился того, что его вера в нее могла быть поколеблена.О, если бы нашелся кто-то, кого можно было бы назвать, причинив ему острую физическую боль, и принести этого козла отпущения в жертву его собственным угрызениям совести! ГЛАВА 12 Да, вся жизнь Грейс Перивейл переменилась. Острый глаз Джона Фонса не ошибся и в данном случае. Леди Перивейл в Раннимейд Грейндж очень отличалась от той женщины, с которой он разговаривал на Гровенор-сквер.Счастливая любовь не оставляет в сознании женщины места для тревожных мыслей, и в тот час, когда Грейс убедилась, что Артур Холдейн – ее верный и преданный возлюбленный, она стала забывать тех друзей, которые покинули ее, а прежде это стоило ей многих болезненных переживаний. Она уже не сердилась, ведь теперь былые друзья стали ей безразличны. Внешний мир, мир Мейфера и Белгравиа, с его нечистыми интересами и мелкими амбициями, мир южноафриканских миллионеров и новоиспеченной знати, мир, в котором все обитатели светских гостиных были в курсе дел друг друга, и в каждом, у кого не было миллионов, подозревали чуть ли не банкрота, эти сливки общества, этот сверхутонченный и загнивающий мир, слепящий и притягивающий своим ненатуральным блеском, казался теперь таким далеким от всего, что делает человека счастливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60