– Его внебрачный сын, – поправил ее Дикон. – И единственный, как он мне сказал, если не считать юного Джона Глостера, которого он сделал губернатором Кале, потому что его мать принадлежит к аристократии. Конечно, это всего лишь титул, потому что Джон еще совсем ребенок. В Лондоне все говорили, что король любил только одну женщину – Анну Невилл, свою жену. Как жестоко, что их законный сын, принц Эдуард, должен был умереть!
Дикон перевернулся на спину и сел.
– Когда я думаю об этом, то понимаю, что король посылал за мной как раз после смерти своего наследника…
– Но поскольку вы оба – вы и Джон Глостер – внебрачные, не мог же он думать…
– О, нет, конечно, нет. Есть еще сын его сестры, граф Линкольн. И сын его старшего брата, Уорик, который всегда жил при Дворе. Вы ведь, наверное, знаете, что его мать была сестрой королевы Анны.
– Тогда почему…
– Наверное потому, что он был добрым и заботливым, как говорят о нем многие люди. Мне кажется, что король сам выбрал мне в наставники мистера Пастона, и вряд ли можно было найти кого-нибудь лучше. Вы помните, Танзи, как я говорил вам, что очень тяжело не иметь близких? Еще тяжелее найти отца и потерять его на следующий же день. И видеть, как его тело…
– Как вас зовут в школе? Я имею в виду, как ваша фамилия? – быстро спросила Танзи, чтобы отвлечь его от воспоминаний о тяжелом зрелище, которое произвело на него такое сильное впечатление.
– Брум. Ричард Брум.
Танзи сморщила свой маленький носик.
– Не слишком привлекательная фамилия.
– Конечно. Но зато весьма полезная! Старшие мальчики в школе часто просили меня подмести нашу классную комнату.
– Брум – означает также и ракитник, – напомнила она Дикону.
– Да. – Неожиданно он наклонился вперед и взял ее руку. – Да, конечно. Теперь я понимаю. Ведь он даже дал мне свое имя. Брум – это английский вариант латинского «планта гениста». – На его лице отразилась гордость, гордость ребенка, который сам нашел дорогу домой. – Красивый кустарник с желтыми цветами. Говорят, он растет в Аквитании, и именно от его названия Плантагенеты и получили свое имя.
– Он растет на каждой английской просеке, – сказала Танзи, радуясь тому, что он нашел что-то хорошее в своей судьбе.
– Дик Брум. Ричард Плантагенет, – продолжал он, пробуя разные варианты своего имени на слух. – И через мгновение добавил, подумав:
– Счастье, что он не дал мне это имя! Сейчас небезопасно называться Плантагенетом!
Счастье, что все эти бандиты вчера ночью не знали, за кем они гнались, иначе они разнесли бы весь наш дом, подумала Танзи, и чтобы прояснить до конца историю Дикона, вслух она спросила:
– Итак, вы с мистером Джервезом благополучно добрались до армии короля?
– Да, задолго до заката. Стража пропустила нас в лагерь. Его оруженосец должен был распаковать королевские доспехи. Они лежали на столе и рядом стояла нетронутая еда. На поясе короля висел меч. Он был очень добр со мной, но у него совсем не было времени, а я слишком разволновался, когда он сказал мне самое важное, и потом не мог сосредоточиться.
– Почему он послал за вами?
– Мне кажется, что я не разочаровал его, когда он посылал за мной в Лондон. Бог знает, почему, ведь я совсем не обучен светским манерам. Но я помню – и буду это помнить всегда, как он мне сказал: «В тебе есть и скромность, и благородство. Если завтра у меня все пройдет благополучно, я признаю тебя своим сыном и найду тебе место при Дворе. Несколько дней назад я отправил юного Джона в Кале, чтобы он был подальше от всех этих событий. Теперь я одинокий человек, Дикон». Я пытался выразить свое сочувствие по поводу смерти королевы Анны и принца Эдуарда, но он отвернулся, и я не мог видеть его лица.
Но мне показалось, что мое присутствие, присутствие родного по крови человека, немного успокоило его. Он походил взад и вперед по шатру, потом подошел ко мне и остановился рядом. При этом он все время крутил на пальце одно из своих колец, по-моему, это было его обручальное кольцо. Король говорил медленно, так, словно выбирал слова и хотел, чтобы я как можно лучше мог понять его: «Некоторые считают, что это возмездие. Что я был слишком жестоким. У меня было два старших брата – сильных, красивых, и мне с детства приходилось преодолевать робость и застенчивость, чтобы участвовать в забавах и развлечениях сверстников. В этом причина всего. Возможно, именно это сделало меня более жестоким, чем другие. Я не расстаюсь с оружием с юного возраста, и мне всегда сопутствовала удача, вплоть до того времени, когда умер мой брат, и коварный Вудвилл Риверс не навредил моей армии своим предательством. И вот с тех пор я воюю с этим предательством. Другая часть моей души любит красивые книги и здания. Мне хотелось бы самому заниматься книгопечатанием и встречаться с людьми, побывавшими в дальних странах. Но у меня так мало времени!»
Он вздохнул и на мгновение положил мне руку на плечо. «Может быть, Ричард, тебе удастся воплотить в жизнь эту часть моей души, созидательную и миролюбивую».
Потом он разговаривал со своими военачальниками и с мистером Джервезом. Мистеру Джервезу он сказал, чтобы мы пошли на холм, когда рассветет, и он назвал его Амбьенским, с него можно будет по штандартам наблюдать за ходом сражения. Король сказал: «Если мы победим, встретимся вечером в Лестере, если я потерплю поражение, немедленно возвращайтесь в Лондон». И вот тут я очень невежливо вмешался в их разговор. Я закричал: «Сэр, это ведь именно тот случай, когда я должен быть рядом с вами!»
Он улыбнулся, очень довольный тем, что я его понимаю. «Неужели ты думаешь, что я дамся Тюдору живым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83