По его сторонам у стен белели горы изломанных костей… Много, ох, как много, было загублено здесь жизней!… Бр-р-р, как нестерпимо страшно!
Из глубины логова повеяло вдруг мерзким смрадом, и тут же в глухой, звенящей какой-то тишине из дыры выплеснулись три толстых мертвенно-белых щупальца, а в темноте пещеры злобным красным огнем загорелись глаза-тарелки кровожадного осьминога…
Сеня в ужасе зажмурилась. Она почувствовала, как присоски впились в ее кожу, и кости хрустнули в стальном безжалостном объятии… Она услышала собственный отчаянный крик, ноги ее отделились от земли, и девочка, поднимаемая ввысь немыслимой силой, взлетела в воздух.
Несколько мучительных мгновений этого ночного липкого кошмара обратились в вечность… Но вот удушающая хватка понемногу стала ослабевать, все больше, больше – и, наконец, жертва выпала из окончательно разжавшихся тисков.
Девочка чуть живая сидела на земле, глотая ртом воздух. Отпустившее ее щупальце, конвульсивно подергиваясь, бесшумно втягивалось в пещеру. Присоски вздулись и покраснели, как от сильного ожога…
Прихрамывая подошел Филипп.
– Ребра целы? – спросил он и помог девочке подняться. Пина, судорожно вцепившись в плащ брата, жалобно всхлипывала. Но к ним уже спешил Дели.
– Бегите сюда! Спрут может напасть снова! – кричал он на ходу.
Этих слов оказалось достаточно. Откуда только взялись силы! Задыхаясь, они остановились только тогда, когда пещера скрылась за изгибом ущелья. Ясно было, что руки, ноги, лапы и головы у всех целы. Правда, у Филиппа оказалось вывихнуто колено, но горец быстро управился с бедой. Он уложил принца на спину и, резко дернув на себя ступню – бедняга так и охнул от боли, вправил сустав на место. Конечно, ссадин и порезов было множество, но это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что пришлось испытать. Главное – они прорвались!
Друзья наперебой благодарили своего проводника, Можно представить себе, каков был бы исход, окажись они в этом ущелье одни! Дели, смущаясь, отшучивался, но по лицу было видно – ему приятно столь искреннее признание его заслуг.
А время не стояло на месте. О том, сколько еще оставалось до заката, сказать определенно было трудно – солнце больше не заглядывало на дно глубокой узкой щели, прорезавшей гору, но по тому, как ущелье заполнялось тенью и даже прохладой, можно было думать, что до вечера недалеко. Минул еще час, а дорога все не кончалась. Сеня еле брела, ухватив под лапку принцессу. Избитое тело болело, ноги отказывались слушаться – а горцу будто было все нипочем! Он вышагивал по-прежнему бодро, но теперь ему то и дело приходилось останавливаться, чтобы дождаться отстающих спутников.
– Ничего, ничего! Совсем немного осталось! – подбадривал их Дели, а дети старались идти побыстрее, чтобы не выглядеть совсем уж развалинами.
Но, к счастью, дорога и в самом деле скоро закончилась. Ущелье как-то вдруг оборвалось – стены его были как гигантским ножом срезаны наискось; путники вышли к перевалу. Здесь они вынуждены были остановиться – к такой красоте нужно было попривыкнуть!
Внизу, в вулканической котловине, лежало озеро. Цвет его трудно описать словами – озеро было молочно-бирюзовым, удивительно чистого оттенка; оно лежало в каменной чаше спокойно и величаво, а края его заросли чудесными розовыми лотосами. Их толстые серебряные листья островками плавали на спокойной глади воды, а нежные цветы казались стаей фламинго, готовых в любой момент подняться над сверкающей бирюзой. Низкое солнце последними лучами освещало котловину озера и заодно с ним белый двухэтажный особняк, стоявший у самого берега. До дома было еще далековато, но по запущенности сада, по отсутствию стекол в некоторых окнах можно было судить, что особняк нежилой.
Дели с грустью смотрел на это запустение.
– Когда-то здесь жил чудесный старик, – наконец тихо проговорил он. – Его главной страстью были цветы. Роскошнее сада, честно скажу, я не видывал! Чего там только не росло!… А озеро было отдано лотосам. Но, надо сказать, и тут дело не обошлось без вездесущего Насурима-Болотника. Он ведь раньше жил в Кулхоре и, перебравшись в Саттар, продолжал сюда частенько наведываться. Ну и, конечно, пакостил по пути, где только возможно. Старика он заливал дождями. А все для чего? Вода, поднимаясь, обрывала стебли и тысячами уносила лотосы в долину. Казалось бы, мелочь, – а Болотнику приятно!
Но старик оказался не прост! Он выстроил сложный подводный шлюз, который стал регулировать уровень воды в котловине. У-ух, как бесился Насурим! Но поделать ничего не мог. Сколько бы он ни поливал озеро дождями, цветы все оставались целы. Так что колдуну пришлось отстать от перехитрившего его старика… Лет десять назад хозяин был еще жив, и как-то раз мы славно провели с ним вечерок за ужином в саду…
Дели, вздохнув, замолчал и, не оборачиваясь, пошел вниз по тропе. Спустя полчаса путники уже подходили к дому. Дорожку, посыпанную белым песком, окружали буйные заросли одичавших роз, и воздух был напоен их вечерним густым ароматом. Деловито жужжали шмели; опасаясь запоздать домой, они торопились добрать нектар и набить обножки золотой пыльцой – не пустыми же возвращаться! Дорожка, попетляв по парку, привела к белокаменной лестнице; ее украшали большие низкие вазы, но теперь в них не было цветов – дикий вьюн заплел потрескавшийся мрамор, да в одной из чаш устроила свое гнездо птица. Заслышав шаги, пугливая птаха спорхнула, оставив среди соломинок и пушинок пяток голубеньких рябых яиц. Сене захотелось взять теплое яичко в руки, но подумав, что из-за этого птица может бросить насиживать, она, не задерживаясь, прошла мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74