– Начудил, а другие – расхлёбывай. Ну, дела!..Он не проехал еще и трети дороги, когда стал накрапывать дождь, – к счастью, лишь на подъезде к прииску ставший по-осеннему холодным ливнем.Утром прибывший на вертолёте оперативник с собакой разочарованно почесал выскобленный до синевы подбородок и сказал следователю в штатском:– Бесполезно, товарищ старший лейтенант! Не возьмёт Бурун след. Смыло. Куда к чёрту!Начальник прииска Раменков на вопрос следователя, согласен ли он с общим мнением, что задумал кражу Подклёнов, ответил:– Сомневаюсь.– А какую версию можете предложить вы?– Никакой.– Странно, – удивился следователь. – Очень странно. У вас должны сложиться определенные суждения о ваших людях.– Вот именно.Бухгалтер Новиков объяснил раменковское поведение так:– Трудно сознаваться в своих ошибках, знаете. Особенно, когда ошибки зависят от характера. Степан Ильич, по сути, безусловно хороший человек. Но как раз это и плохо, товарищ следователь. Хорошим следует быть осмотрительно. Ну, скажем, подобрал этого уголовника, можно сказать, из рук выкормил – и верно, парень три года держался. А почему срыв? Да потому, товарищ следователь, что соблазн. На тебе пистолет, на тебе кассира сопровождай! Вроде как нарочно подсовывают: бери! Ну, человек и не удержался – ведь уголовник же! Вот что следовало помнить начальнику. Конечно, и наша вина есть, что не напомнили ему. Так опять же – характер…– А что вы можете сказать о Лезиной?– Что я могу рассказать? В душу же не залезешь, товарищ лейтенант. Но, в общем, легкомысленна. Может, со склонностями даже. Так ведь не я сам выбираю сотрудников, присылает отдел кадров. Мое дело – бухгалтерия, учёт.Протокол допроса он подписал охотно.Сказал только:– Подписать – это естественно.Розыскная собака Бурун, как и предполагали, работать по следу отказалась. Впрочем, что могла сделать собака, если преступники располагали почти двумя сутками? Стоило ли искать их здесь, в окрестностях Площадки? Стоило ли задаваться вопросом, как они скрылись: лодкой, заранее припрятанной на берегу, попутным катером, которых немало проходит по реке, или старой охотничьей тропой? Надлежало искать там, где они находились теперь. Где, – было понятно: только не в тайге. Кого искать, – тоже никто не сомневался.Возможно, впрочем, что сомневался всё-таки Степан Ильич Раменков.Но, по заключению экспертов, извлеченная из черепа убитого коня пуля, при сличении с пулями, найденными в стойке навеса на берегу, где упражнялся в стрельбе Подклёнов, должна была положить конец даже сомнениям начальника.Гнедка застрелили из раменковского «зауэра». Часть 4. Без выстрела

Глава первая В изложении Ивана Александровича Пряхина все эти события выглядели проще и яснее. Он пересказывал то, что услышал в милиции, а там в излишние подробности вдаваться не любят. Но факты, изложенные даже самым скупым языком, есть факты.То ли закончив, то ли прервав рассказ, Иван Александрович остановился. Этим воспользовался Костя, чтобы сказать:– Да, хорош мальчик. Ловок, скотина!..– Знаешь, и она хороша. Кассирша, – брезгливо прибавил Семён, словно вступаясь за кого-то…Люда Раменкова расцепила сомкнутые пальцы.– Не мог, – вырвалось у неё. – Не мог он с ней…Костя снисходительно усмехнулся, а Иван Александрович как-то безучастно согласился с Людой:– Не мог. Лезину нашли позавчера. Случайно.– И где же? Далеко? – оживился Костя.– Нет, рядом. Труп был обернут подклёновским плащом и забросан валежником. Зверский удар в висок чем-то металлическим. Рукояткой пистолета, возможно. Эксперты обнаружили в ране следы оружейного масла.Наступило долгое растерянное молчание.– Ну, гад-дина… – выдавил, наконец, Семён, скрипнув зубами.– Хоть бы уж из пистолета убил, зверюга, – начал Костя и сразу умолк, взглянув на девушку.Люда сидела, уронив голову в чашечку узеньких ладоней, жалкая, словно надломившаяся. Но вот она с явным усилием выпрямилась, попыталась встретиться с ускользающими взглядами остальных, и сказала:– Всё-таки… я не верю…Костя пожал плечами и отвернулся. Семён сделал вид, будто разглядывает заусеницу. Только Иван Александрович выдержал её взгляд.– Факты, Люда…Девушка снова уронила голову: фактов было больше чем достаточно.– У него же был плащ. В поезде, – напомнил Костя.– Раменкова, – сказал Пряхин.– И компас – тоже отцов, наверное. Очень похож на тот, что он привёз с фронта.Пряхин отмахнулся.– Не имеет значения.Но Люда не пожелала согласиться с этим:– Я очень виновата, Иван Александрович…Закончить ей не позволил Семён Гостинцев. Он вдруг испугался, что Люда, начав с компаса, вспомнит что-нибудь более значительное, такое, что ляжет на неё тенью. Испугался не только за девушку, но и за себя: не хотел знать о ней ничего теневого.– Не нужно, Люда! – сказал он. – В чём вы можете быть виноваты? Сами подумайте, какая это чепуха. Обмануться в человеке и считать себя поэтому виноватой.– Достоевщина какая-то, – присоединился к нему Пряхин.– Нет, виновата. В том, что не могу заставить себя поверить. Всё ещё не могу. Не могу!..– А что же в этом плохого? – искренне удивился Семён. – Это даже хорошо – не верить в плохих людей. Ведь таких, как этот Подклёнов, знаете сколько? Один на миллион, наверное. Исключение.Девушка убежденно, хотя и печально покачала головой:– Пусть. Но этот один – не он.Тут уж не выдержал горный инспектор.– Ну, знаешь… Обоих вас с батькой твоим… одним ремнем выпороть. Никак понять не хотите, что другой так ловко милым да хорошим умеет прикинуться – дальше некуда. Некоторые живут этим. Вроде профессии у них – прикидываться-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46