– Из чего? – спросил барабанщик Маца.– Из «Гельпы» и «Залужицкого поля», – сообщил Камил, – ну неужто не справимся? – гордо прибавил он, стремясь подбодрить своих поденщиков.– Наверное, – пробурчал Маца, – я просто о том, что мы это с Пилатом никогда не репетировали.– У нас есть время до часу, – торжествующе объявил Камил, – а мы-то с вами уже сыграны.Милонь примчался в пол-одиннадцатого. Единственный, кого, кроме Камила, он почтил своим вниманием, был я.– Ну что?– Ничего, – сказал я. – Отыграем, а потом поговорим.Маэстро кивнул.В четверть первого два наших опуса были готовы. Милонь отвел меня в сторонку:– Пошли пожрем вместе, я плачу, ладно?– Ладно, – согласился я, – хочешь – плати.Покачиваясь от усталости, мы выбрались из здания.– Пойдем в «Палас»? – предложил Милонь.Это было недалеко от радио. Около четверти часа ходьбы. И всю дорогу до Панской улицы мы молчали.– Что ты будешь? Выбирай, – подал мне Милонь меню.Я быстро его проглядел.– Почки, – сказал я.Долго ждать нам не пришлось… Мы подняли глаза от тарелок:– Знаешь, что я хотел у тебя спросить?Пилат как раз заглатывал почку:– Надеюсь, то же самое, что и я у тебя.– Не уверен, – сказал я. – Мне интересно, что ты делал вечером в прошлую субботу.– Так вот что тебя занимает?! – рассмеялся Милонь. – Слушай, Честмир, брось эти глупости и поинтересуйся-ка лучше, кто у Добеша невеста. А больше не прибавлю ни слова, потому что я не сплетник какой-нибудь, – добропорядочно заявил Милонь Пилат. 35 – Точны, как всегда, – похвалил меня капитан, и прозвучало это как неприятное подтверждение того, что наши контакты успешно развиваются. Сегодня бистро было переполнено, и, кажется, только благодаря связям Грешного нам отыскали столик на двоих.По дороге из «Паласа» в бистро ничего заслуживающего внимания и мудрого в голову мне не пришло, и я отнюдь не мог приписать это усталости или же интеллектуальному изнеможению.Вырванный из относительного покоя печальным событием, я был втянут в головокружительный водоворот.– Вы что-то не в своей тарелке, – сказал капитан, – что с вами опять случилось?Он даже и не предполагал, насколько точен его вопрос, а вернее, насколько точно угадал он мое состояние.– Я хотел встретиться с вами, чтобы поговорить об одном деле, которое вы должны знать. Это касается Бонди…– Меня больше интересует Гертнер, – вежливо перебил капитан, – Гертнер с его мюзиклом.– Он не имеет к Зузане никакого отношения, – махнул я рукой, – просто этот бедолага слишком занесся. Если вы слышали, что Зузана обещала ему протолкнуть его мюзикл в карлинский театр, так это…– Почему же вы этому не верите? – спросил капитан.– Мгм, – иронически отозвался я, – а если бы она не сдержала слова, Том бы, наверное, стер ее в порошок на страницах «Подружки», да?– А разве нет?– Конечно, нет! Потому что если они о чем-нибудь таком когда и говорили, так оба должны были понимать, что у Томаша нигде, кроме «Подружки», и строчки не возьмут – не то что мюзикл!– Ага, – сказал капитан, – какое счастье, что вы, Друзья из Врбова, так хорошо знаете друг друга.– Я хотел-о Бонди…– Бонди меня не интересует, – покачал головой капитан, – продолжайте-ка ваш рассказ.– О мюзикле?– Ну, о вас, врбовских сиротках.– Так нас всегда называл Бонди, – нахмурился я.– Я в курсе, – сказал капитан, – разговаривал с Гуго. Причем недавно.– Значит, вас абсолютно не интересует, что я хотел вам о нем рассказать?– Абсолютно, – ответил капитан.– Ладно, не стану навязываться. Но что бы вам ни наговорили, учтите – если бы даже Зузана вознамерилась помочь ему, то она не была настолько сумасшедшей, чтобы не понять, что претворить это свое намерение в жизнь она не сможет.– Да что вы? – сказал капитан Грешный. – А может, ей это было очень важно? Чтобы «Подружка» писала о ней лучше.– Не волнуйтесь, – усмехнулся я, – у Томаша тоже есть голова на плечах. Если бы «Подружка» всю свою критику сосредоточила только на Зузане, то он бы в момент вылетел. Я немного знаю эту редакцию.– Вы все время пытаетесь играть в детектива. Я вас просто спрашиваю, а вы тут же начинаете додумывать или заниматься дедукцией, – улыбаясь, сказал капитан, – решите еще, что я подозреваю Гертнера.– А разве нет?– Вы будете удивлены, – продолжал капитан, – но, представьте себе, он уточнил нам время убийства. Правда, только сегодня, и по нему было заметно, что особой охоты говорить у него нет либо же он очень напуган.– Как это?– Он оказался последним, кто разговаривал с Черной. В половине девятого. Он ждал в «Ротонде» такси, когда та позвонила. Она разыскивала Колду и попросила Гертнера, чтобы к ней приехал хотя бы он. Она, мол, боится.– А Томаш все это не выдумал?– Нет, – сказал капитан, – этот разговор слышал и Бубеничек. И все подтвердил.– Так почему же Гертнер не поехал к Зузане?– Потому что спешил на репетицию мюзикла. Не успел он положить трубку, как подъехало такси. И чтобы вы не сомневались в нашей тщательности, могу добавить; что мы нашли и таксиста. Гертнер не солгал. Так что мы теперь точно знаем, что убийство произошло между половиной девятого и девятью. Застал я вас врасплох с этой новостью, правда?Нет, врасплох он меня не застал, и уж если бы мы устроили с ним аукцион сюрпризов, то кое-что было бы для него припасено и у меня: «А вы знаете, где ночевала вчера ваша дочь?» 36 – Ты больше не сердишься?– Нет, – сказал я, – не сержусь.Яна заказала вино, а я сок.– Папа и вправду добрый.– Конечно, – сказал я, – но пойми, для меня это был шок. Что ты… что он…– Плевать, – перебила меня Яна, – я все равно ему этого пока рассказывать не буду.– Пока? – усмехнулся я. – Уж пожалуйста, будь добра, никогда ему об этом не рассказывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49