Дальше шло все четко и в быстром темпе. Я расплатился, мы взяли в гардеробе наши пальто и поехали ко мне на Петршины. В такси я попытался обнять Яну. Она не протестовала, пока моя рука лежала на ее плечах, но, когда эта рука попыталась соскользнуть на талию, Яна меня оттолкнула.С одной стороны, я был раздражен, с другой – не понимал, чего эта девица добивается.– Так ты танцуешь?– Ну конечно, – сказал я.– Тогда я врублю Джеймса Ласта? – Она вопросительно обернулась ко мне.– Но это же совершенно тупая музыка, – устало возразил я. – Она тебе нравится?Записей у меня и впрямь было много. Кассета с Ластом оказалась среди них только потому, что я переводил для Пилата два его текста.– Но под нее хорошо танцевать.– А ты действительно хочешь танцевать? – удивился я. – Здесь?Моя однокомнатная квартирка подходила для чего угодно, но все-таки до танцзала ей было далеко.– А ты нет? – Яна разочарованно вложила кассету и включила магнитофон.Когда мы вышли из такси, она спросила только:– Вот, значит, где ты живешь?– Да, – ответил я, – микрорайон Петршины, дом гостиничного типа, и мы должны вести себя тихо. Дом панельный, а у меня кошмарные соседи.Я вспомнил об инженере Визнере.– Над чем ты смеешься? – спросила в лифте Яна.– Ты меня, наверное, не поймешь, – сказал я. – Просто иногда человеку может очень пригодиться то, что у него любопытные и вредные соседи.– Уже десять, – посмотрел я на часы, – во сколько ты должна быть дома?– Не бери в голову.– Ты же мне рассказывала, какая ты примерная дочь.Лифт остановился на моем девятом этаже. К сожалению (на случай, если бы мне на этот вечер тоже понадобилось алиби), мы никого не встретили.– Как у тебя противно! – провозгласила решительно Яна, едва я зажег свет.– Это же почти общежитие, пойми, – сказал я.– Все равно противно, – настаивала она. – А что мы будем пить?С воскресенья я пополнил запасы в холодильнике.– Розового нет, но, может, ты выпьешь красного?– Гм. – Она опять приняла крайне глубокомысленный вид. – Я бы выпила виски.Тем не менее для начала она решила потанцевать.– Сделай тише, – попросил я.Под белой шубкой на Яне был брючный твидовый костюм, а под жакетом – облегающий жилет; шею охватывал металлический обруч.– Ну, иди же, – сказала она и протянула ко мне руки.Безо всякого энтузиазма я поднялся с кресла и обнял веснушчатого распорядителя бала.– Яна…– Не прижимайся ко мне, – нахмурилась она, – это глупая музыка, я поставлю что-нибудь быстрое…Она выскользнула из моих объятий и стала возиться с магнитофоном. Ко мне подбиралась усталость, которую усугубляла активность этой девицы.– У тебя такой вид, будто ты хочешь спать… И ты зевнул, – обиделась она.– Ну и что? – буркнул я. – Может, я действительно устал, и, может, есть целая куча причин, чтобы…Это была быстрая мелодичная музыка, и мы не касались друг друга.– Может быть, – сказала Яна. – В твоем почтовом ящике что-то лежит, если это тебя интересует.– Ты вычислила мой почтовый ящик? – искренне удивился я.– Пока ты искал ключ от лифта, – пожала Яна плечами, – я на него взглянула.– А вдруг там что-то страшно важное? – нахмурился я.– Так иди посмотри.– А когда тебе надо домой? – намекнул я и вновь откровенно зевнул.– Не сейчас, – сказала Яна, – так что не волнуйся и иди. Я подожду.Я пошел. И опять ни на лестнице, ни внизу в вестибюле никого не встретил. Теперь я уже обращал внимание на такие детали. В ящике лежала сложенная телеграмма. Неужели опять от Геды? Нет, не от Геды. На этот раз от Камила. «В пятницу в десять запись на радио.Я покрутил головой. Вылетать из группы Камила как раз тогда, когда она наконец-то начинает записываться… Мятую телеграмму я сунул в карман и поехал наверх. Дверь я оставил полуоткрытой. Как будто ничего не изменилось. Я видел узкую щель, но в квартире было темно. Может, Яна убежала, пока я поднимался на лифте?– Я здесь, – раздалось из темноты. – Не зажигай свет.Я закрыл дверь и услышал шорох. На кресле лежал твидовый костюм, а тахта была расстелена. Медленно, ни о чем не думая, я разделся.– Нет, – прошептала Яна.Я влез к ней под одеяло и тут же попытался ее обнять.– Расскажи мне что-нибудь интересное, – сказала она тихо и отодвинулась к стене, – и веди себя хорошо. 33 Проснулся я не очень поздно, но рядом со мной никого не было. Часы показывали восемь. На столе все еще стояли две рюмки. Когда же она ушла? Выбравшись из-под одеяла, я в недоумении застыл на ковре. Между рюмками лежали ручка и салфетка, на которой было написано: «Люблю, ты вел себя хорошо. Позвони».Постепенно мне припомнились события прошедшей ночи. Как только она мне отказала, я вылез из постели, надел пижаму и закурил. Потом позвонила Геда. Яна, должно быть, слышала каждое мое слово.– Что нового?– Ничего, – сказал я.– А ты говорил с капитаном?– Я не могу так сразу, – объяснил я.– Ты случайно не плюнул на это дело? – с беспокойством осведомилась моя бывшая жена. – Ты же сказал мне, что отыщешь капитана и…– У меня сейчас нет особого желания разговаривать, – грубо перебил я ее, – завтра созвонимся.– Ты один?… – Она недоумевала.– Нет, – сказал я.И услышал, как на другом конце провода она швырнула трубку.– Это звонила твоя бывшая жена?– Да, – сказал я, – Геда.– Не надо было так… – сказала Яна и, заметив мои взгляд, натянула одеяло по самый подбородок.– А разве я хамил? – спросил я. – Меня просто разозлило, что…Она не дала мне договорить.– А со мной ты так никогда не будешь обращаться?– Конечно, нет, – улыбнулся я и неловко попытался расстегнуть ей лифчик.– Честмир, – протянула она и свернулась под одеялом калачиком, – я очень хочу стать твоей девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49