– Ты что, не читаешь «Черную хронику»?– Читаю, – сказал я, – но я не говорю сейчас о всяких элементарных убийствах… А в детективах всегда есть своя логика: там, например, преступник должен пару раз появиться и в середине, а не только в самом конце, правильно?– Конечно, – сказала Яна и посмотрела на часы.– Тебе пора? – спросил я.Она завертела головой:– Нет, но, может, я тебя задерживаю?Я улыбнулся.В глубине зала мелькнула фигура старушки, продающей гвоздики.– Хочешь?– Не-е, – сморщила Яна нос.Я купил ей букетик из трех гвоздик.– Спасибо, – улыбнулась она мне.Я поднял свою рюмку.– За что? – спросила она.– За… – я помедлил, – да нет, фильм вообще-то был хороший, но вот…– Это такой тост? – Она с упреком наморщила лоб. – Я знаю, ты думаешь о настоящем убийстве…– О каком убийстве? – удивленно перебил я Яну.– Об убийстве Зузанки Черной, – спокойно сказала она, – а что, разве не так?– Ты-то что об этом знаешь? – спросил я.– Как ни странно, немало.– Да уж, странно. Яна улыбнулась:– Но ты же этого не делал… Правда, Честмир, ты ведь не имеешь к этому никакого отношения?Я покачал головой.– Но откуда ты знаешь?… Тебе рассказал об этом в понедельник Пилат?Она пожала плечами.– Я много чего знаю. – Яна сказала это очень многозначительно и, подняв рюмку, чокнулась со мной: – Все будет хорошо.Эта девушка очень быстро вторглась, вернее, втерлась в мою жизнь. И не то чтобы меня это раздражало. Скорее забавляло.– А что же ты еще обо мне знаешь?– Мы больше не будем говорить о детективах? – спросила она с усмешкой.– Я тебе задал вопрос.– Ну а я, может быть, не желаю на него отвечать, – сказала она. – Ты что-нибудь имеешь против?– Почему же?– Вот видишь, – сказала Яна, – так что давай сменим тему.– Да нет, – сказал я, – «почему» не в том смысле, что я не против, если ты не ответишь… Наоборот… Я имел в виду, что не понимаю, почему ты не можешь мне ответить.Я пригубил вино, в ресторанчике тихо играла музыка, и Яна спросила:– Это ты с Зузанкой Черной ходил в ту кондитерскую?– Нет, – покачал я головой, – не с ней.– Много же у тебя было женщин.Я снова покачал головой:– Ошибаешься, теленок.– Будь любезен, не называй меня так, – помрачнела она.– Хорошо, – поправился я, – не теленок.– Ас кем же ты туда ходил?– Со своей бывшей женой, но это было давно.– Все равно, у тебя были женщины, так что ты не можешь меня упрекать.– А я тебя разве кем-то попрекал?– Тем парнем в «Букашке».– Я вовсе не попрекал, – вежливо объяснил я, – я просто спросил.– Да, – настаивала Яна, – у каждого из нас свое прошлое, ведь так?… У каждого человека есть какое-то прошлое, и, по-моему, надо его уважать.– Это зависит еще и от того, – усмехнулся я, – в каком возрасте человек начинает приобретать себе прошлое.– Ты это о чем? – с беспокойством спросила Яна. – О том, сколько лет тебе, а сколько мне?– Да хотя бы и об этом.– Глупости, – сказала она неуверенно, – мы же взрослые люди, правда?– Тебе виднее, насколько ты взрослая, – улыбнулся я.– Значит, я не ошиблась, когда записала тебя в итальянцы, – Яна горестно покачала головой, – еще тогда, в понедельник, в «Ротонде».– Да что же, черт возьми, во мне итальянского?– Ты никогда не смотрел итальянских фильмов?– Конечно, смотрел, ну и что?…– Итальянцы тоже ужасно ревнивы, – объяснила мне Яна. – Сами вытворяют что хотят, но если девчонка потеряет невинность, так…Я рассмеялся, и Яна обиделась.– Ты! – блеснула она гневно глазами. – С этим не цепляйся ко мне больше, ладно?– Хорошо, – согласился я, – не буду к тебе цепляться. Но мне все еще непонятно, откуда ты обо мне столько всего знаешь.– И с этим тоже ко мне не цепляйся, – отрезала Яна. – Если не хочешь, чтобы я сию же минуту ушла, давай говорить о чем-нибудь другом.– А ты думаешь, – усмехнулся я, – мне не стоит хотеть, чтобы ты ушла?Она покраснела, но набралась-таки смелости:– Да, думаю, что не стоит.– Звучит многообещающе, – сказал я раздумчиво, – и даже обязывающе.Ее лицо окончательно залил пурпур.– Перестань, Честмир, а то я и правда уйду.– Моя жена, – сказал я, – всегда называла меня Честмиром, когда особенно любила.– Зузанка Черная?– Нет, Геда, та, с которой я развелся. Зузанка, наоборот, звала меня Честмиром, когда злилась.– Интересно, – саркастически сказала Яна. – А как звучит имя Честмир у меня?Я пожал плечами.– Откуда я знаю? Время покажет.– Ты что-то слишком самоуверен.– Да нет, – сказал я, – ничего подобного. Но ведь всем известно, что рано или поздно тайное становится явным.– Как же, как же, – сказала студентка первого курса философского факультета, – даже кантовская «вещь в себе» познаваема в тех отношениях, в каких она является нам.– Очень может быть, – сказал я, пожав плечами. – Я-то учился на юридическом…– И окончил?– Нет.– Почему?– Потому что мне было неинтересно.– А то, чем ты занимаешься, тебе интересно?– А чем таким я занимаюсь? – спросил я осторожно.– Ты играешь и пишешь тексты, – сказала Яна, – насколько мне известно. И это, значит, тебе интересно.– Этого я не говорил. Но ты, кажется, знаешь обо мне все.– Не все, – сказала Яна, – но кое-что. Совсем немного. Не знаю, например, сколько девушек было у тебя до меня.– А ты моя девушка?– Не знаю, – рассудительно сказала Яна, – не знаю, стану ли ею.– Уф, – выдохнул я, – для меня это слишком. – Я посмотрел на свою пустую рюмку. – Закажем еще?– А что, – Яна осторожно отодвинула обе наши рюмки, – у тебя дома разве нечего выпить? 32 – Да у тебя целая куча клевых записей! – радовалась Яна, стоя на коленях и роясь в ящике, который обычно был засунут под тахту.– Хочешь потанцевать?После того провокационного вопроса, который она задала мне в «Ядране», мы практически больше не сказали друг другу ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49