– Разве? – удивился я. – А леди не извиняются?– Есть такие, которые не опаздывают.– Ну, значит, мне всю жизнь не везло… Знавал только таких… – тут я запнулся. К примеру, Зузанка. Что объяснишь этой девочке?…– Интересно, куда ты меня поведешь? – любопытствовала Яна.Кажется, она обманулась в своих ожиданиях; когда я молча завернул в кондитерскую, у нее вытянулось лицо.– Ты что?– Почему сюда?– Потому что я на десять лет старше, и у меня с этой кондитерской связаны кое-какие воспоминания, – сообщил я загадочно. Она больше не протестовала.Отыскать свободный столик оказалось не так-то просто. Кондитерская была невелика, и к полудню ее всегда заполняли старушки. Вот и на этот раз…У каждого столика стояли четыре стула. В конце концов мы подсели к бабуле, читающей с помощью лорнета «Сельскохозяйственную газету». Перед бабулей была пустая тарелочка и недопитая чашка кофе.– Эта вроде бы скоро отвалит, – шепнула мне Яна.В свои девятнадцать она еще могла не знать, что старушка, погруженная в проблемы сельского хозяйства, способна отвалить часа через два.– Вы не возражаете?Такой вопрос был предписан правилами хорошего тона. Старая дама опустила ворох газет, скрепленных деревянной планкой, и отвела лорнет.– Ах, пожалуйста, – воскликнула она любезно.Только я помог веснушчатой надоеде снять пальто и мы сели за столик, как появилась официантка.– Девушке грог, – заказал я, – а мне можно сухой мартини.– Его нет, – официантка покачала головой. – Вермут?– Давайте, – согласился я.– А грог, – седая официантка улыбнулась, – грог без воды?Она помнила меня. И в ее улыбку закралась грусть. На сей раз рядом со мной была не Геда. Мои воспоминания… Мои сентиментальные воспоминания…– Как это… без воды? – удивилась Яна.– Обычный грог. – И я послал официантке ответную улыбку.Сюда мы ходили с Гедой в наш первый год. Сидели здесь вместе над учебниками. И навсегда остались преданы этой кондитерской. Из какого-то суеверного чувства благоговения, что ли. Хотя меня это потом стало раздражать. Но я твердо знал: если спустя столько лет мне когда-либо и удавалось доставить Геде настоящее удовольствие, так это когда я звал ее сюда. Удовольствием, однако, это было лишь для нее.Раскусила ли нас седая официантка? Скорее всего – да, хотя, может быть, и нет, ведь все те годы мы могли ей казаться не более чем скучающей супружеской парой. А Геда всегда заказывала чистый горячий ром. В последнее время, правда, пани редактор Маркова пила не простой, а импортный «Кей».– Что с тобой? – спросила заботливо Яна.– А что? – встрепенулся я.– У тебя такое лицо…– Извини.Она пожала плечами:– Это твое дело… если ты ходишь со мною по своим заветным местам. Пустился в воспоминания, да?– Угадала, – сказал я, – тебя это задевает?– Не знаю, – ответила Яна, – смотря о чем ты вспоминал. Ты не пьешь грог?– Нет.– Ага, – сказала надоеда, – значит, это твоя подруга любила чистый ром.– Соображаешь, – похвалил ее я.– Вредная привычка, – не дала себя сбить Яна, и ее передернуло: – Бр-р, чистый ром. Она, должно быть… – наступила пауза.– Что ты хотела сказать?– Меня иногда заносит, – мудро заметила Яна.– Вот, пожалуйста. – Официантка поставила перед нами вермут в узком высоком бокале и пузатый дымящийся сосуд с грогом.– Спасибо.– Пирожные закажете?Эта официантка всегда спрашивала насчет пирожных. Я вопросительно взглянул на Яну. Она капризно надула губы.– Выходит, что нет, – сказал я.Официантка отвернулась.– Не люблю сладкое, – пояснила Яна.Старушка с лорнетом внезапно отложила газеты:– Подождите, я расплачусь.Геда тоже не любит сладкое.– До свидания, – попрощалась с нами старушка. И мне показалось… мне показалось, что она подмигнула Яне.– А с этим своим парнем ты в самом деле покончила? – спросил я. – Или вчера просто так сболтнула?– А тебе действительно интересно?– Разумеется.– Тогда сбавь обороты, – усмехнулась Яна, – не собираешься ли ты после двух дней знакомства меня ревновать?– Я не это имел в виду.– А что ты имел в виду? – Она слегка подула на свой грог, он еще не успел остыть.– Да так, – сказал я. – Что ты вообще за человек?– У меня есть одна неприятная черта, – кокетливо ответила Яна, – я ужасно люблю мистифицировать.Девица начала мне надоедать.– Извини, – я взглянул на часы, – у меня дела. Оставлю тебе деньги, ладно? – Я достал купюру, положил ее на красноватый блестящий стол и допил свой вермут.– А как же… – выдохнула она смущенно.– Что – как же?– Я купила на завтра на полшестого билеты в кино… Для нас.– Что это тебе вдруг вздумалось? – Я невольно засмеялся.– Я решила…– А куда? – нетерпеливо спросил я, надевая пальто.– В «Бланик», – пискнула Яна.– Ну ладно, – сказал я. – Пока!– Так ты придешь?– Я тоже обожаю мистификации, – состроил я страшное лицо, – так что посмотрим. 26 – Ах, как все запуталось! – горестно покачала головой пани Махачкова. – И кто бы мог подумать… Но так уж, Честик, заведено. По-другому и не бывает. Нет, не бывает – и все тут! – пессимистически заключила она.Было еще не так поздно, около половины девятого, и в зале за стеной шла дискотека. Мы говорили вполголоса.– А в шутке-то, пожалуй, была доля правды, – произнес задумчиво Добеш, – я ему сегодня после обеда весь телефон оборвал. Пропал, просто-таки испарился.– Не может быть, – зашептал Гертнер. – Почему именно Бонди?– Все так странно, – пожал плечами Богоуш Колда, – с одной стороны, я ничего не понимаю, а с другой – абсолютно ничему не удивляюсь.– Точно, – кивнул я, – со мной тот же случай.– Ну, да вы же и проходите по этому делу на пару, – вежливо заметил Бубеничек.Добеш, Колда, Гертнер, Бубеничек и я – в таком составе сидели мы в тот вечер в «Ротонде».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49