Почему бы и нет, в конце концов? Я видел программу Бридлера в память недавно умершего русского клоуна Енгибарова: в «Букашке» был, можно сказать, аншлаг.– Чего это тебя занесло сюда сегодня? – поинтересовался я вместо приветствия.– Салют! – Бридлер широко улыбнулся. Все внесценическое поведение и облик этого обладающего необычайным носом, большеротого и бледного человека казались частью то ли задуманного, то ли исполняемого этюда. – В девять я тут выступаю.– Как это? – изумился я. – Мне казалось, сегодня дискотека.– Да, – сказал Бридлер, – но с двадцатиминутной порцией культуры.– А-а, – протянул я. Вот ведь что выдумали, ловкачи! Яд культуры, вливаемый по каплям, должен исподволь подорвать всеобщее обожание однообразного, доводящего до идиотизма хаоса децибелов.– Нам бы еще внутрь попасть, – кивнул я на запертую входную дверь с табличкой «Билеты проданы».– Разрешите. – Бридлер прокладывал путь среди покуривающих подростков, которые как будто ожидали, что произойдет чудо и они окажутся внутри, а я шел за ним.Бух, бух! Звонка не было, так что Бридлер стучал кулаком, а подростки смотрели на него полными надежды глазами. По ступеням шумно поднялся собрат Бубеничека Саша Лютых, один из первых горячих популяризаторов каратэ в Чехии. Комментариев это, очевидно, не требует. Узнав нас, он помахал, развел руками и потопал по лестнице вниз.– Забыл ключи, – коротко перевел мне мим на язык слов жестикуляцию вышибалы.– Возьмите меня с собой… – попросила Бридлера озябшая девчушка лет шестнадцати в мини-юбке и с густо накрашенными губками – настоящее яичко к Пасхе.– А что скажут папа с мамой? – ласково осадил ее мим. Губки ответили грубостью, и девица исчезла в толпе позади нас.Лютых повернул ключ, приоткрыл дверь, и мы проскользнули в щель. Старания нескольких акселератов проникнуть вслед за нами были наперед обречены на неудачу. Мастер каратэ Саша Лютых знал свое дело.– Что, Колда здесь? – спросил я, пока мы спускались по винтовой лестнице. На стене, которая в прежние времена, насколько мне помнилось, была декорирована конвертами от пластинок, теперь красовались рисунки какого-то молодого художника.– Здесь, – кивнул Саша, – в кабинете у шефа. Шефом в «Букашке» был Вашек Крапива. Если к подвальчику начала потихоньку возвращаться память о его лучших днях, то это во многом было заслугой Вашека. Перед директорским кабинетом мы разошлись. Бридлер направился в гримерную, а Саша в бар, где, впрочем, в отличие от «Ротонды», подавали только безалкогольные напитки. Я постучал и открыл дверь. Крапива и Колда были в кабинете не одни. Возле низкого столика сидел на ящике еще один мой знакомый – Добеш.– Привет.Все трое смотрели на меня как на привидение. Первым опомнился Крапива.– Как, ты еще жив?– А ты меня похоронил?– Ребята сказали мне, – Крапива мотнул головой в сторону Добеша и Колды, – что тебя замели.– То же самое Добеш говорил мне вчера о Колде, – усмехнулся я.Добеш расхохотался:– Эх вы, душегубы, хоть бы руки друг другу подали!– Дурацкая шутка, – запротестовал Колда.– Я того же мнения, – согласился я. – Бонди не придет?– А что? – забавлялся Добеш. – Настал его черед?– В каком смысле?– Я про ваш гангстерский синдикат.Черный юмор Добеша заметно нервировал Богоуша.– Ты надолго?Я кивнул:– Да, побуду… Так что Бонди?– Не знаю, – пожал Колда плечами, – может, посидим в баре? – предложил он как бы невзначай.– Ладно, – сказал я, а Добеш крикнул нам вслед, когда мы выходили из кабинета:– Смотрите там поосторожнее с певицами, не то я останусь без ансамбля.В углу бара стояли три столика для исполнителей. Я сел за один из них, а через минуту ко мне присоединился Колда с двумя стаканами лимонада. Я ждал, когда он начнет.– Злишься на меня? – осторожно спросил он. – Мы с тобой никогда не говорили об этом, но…– Погоди, – сказал я, – из-за чего мне злиться? Из-за твоих показаний?– Нет, потому что я увел у тебя Зузану.– Распространяться об этом не имеет смысла, – я глотнул лимонада, – про все это сейчас можно смело забыть.– Ладно… – с заметным облегчением отозвался Колда.– Принимаю просто как факт. Ведь мы все равно разошлись с Зузаной, уже полгода тому назад, ты же знаешь. Но, так сказать, остались друзьями.– А я с ней… встречался… три месяца.– То-то и оно. Ты, конечно, думал, что я с ней разделался из ревности?Богоуш кивнул:– Кто же еще мог ее убить?– А выходит, мы с тобой в одинаковом положении, – сказал я. – Да, я смирился с тем, что потерял Зузану. Но что привело меня в бешенство, так это как ты подставил меня, бессовестно наврав, будто Зузана меня боялась.Колда обиженно завертел головой:– Нет, не наврал, спроси у Бонди.– Похоже, вы с Бонди сговорились вырыть мне яму!– Да точно она так сказала, – настаивал Колда.– Тогда будь любезен передать все дословно.– Я стоял в дверях, когда об этом зашел разговор. То есть… надо было забрать из машины пакет с нотами. Зузана его там забыла.– Почему же не пошел Бонди? – подозрительно спросил я. – Ведь это его машина.– Ты же знаешь, у него одышка от подъема по лестнице!– Понятно.– А Зузана и говорит: в восемь придет Бичовский. Взять свои вещи и поболтать. Ты останешься, Богоуш? Я ей сказал, что не могу, что в семь меня ждут.– А Зузана?– Разозлилась. Что, мол, я буду делать одна с этим психом, – Колда, извиняясь, пожал плечами, – боюсь оставаться с ним с глазу на глаз.– Так в точности и сказала?– Так и сказала. А я ей – ну ладно, я тебе звякну и, если он вздумает приставать к тебе, приду и хорошенько врежу ему… А потом я спустился к машине Бонди, она напротив дома была, на другой стороне, там, где разрешена стоянка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49