А когда он дернул в Прагу…– Кто, козел? – перебил я.– Ну да, этот идиот, – продолжал Анди. – Их, как говорится, развела судьба, и вот Итка получает письмо от одной популярной певицы: перестань, мол, зариться на своего дружка, мы, мол, с ним собираемся пожениться. Потому как она знаменитая и этот тип тоже таким станет.– Но ведь она, эта твоя знаменитость, не могла знать…– Чего? – забеспокоился Анди.– Прославится козел или нет.– И не знала, – горячо начал объяснять Анди, – но ведь она в него втюрилась.– Так что бы ей, при ее-то блате, не помочь ему? – поинтересовался я, злорадствуя, что Анди заблудился в дебрях собственного сюжета.– Э-э, ты ее не знаешь, – глубокомысленно подмигнул Анди, – такая, между нами говоря, стерва!– Кто? Маруна?… То есть нет… Итка?– Да нет же, – сказал Анди, – я про певицу. Она представляла себе дело так, что этот тип пробьется сам.– А когда он не пробился…– Ну да, – закончил Анди, – она его бросила.– Зараза, – подытожил я.– Не говори, – согласился Анди.– И чем же это все кончится?– Что – все?– Да эта история с козлом и Иткой, которой та зараза написала письмо.. – Они поженятся, – восторженно объявил Анди, – Итка его простит.– Обалдеть, – я был просто сражен, – ничего не скажешь, Анди, здорово закручено.– Правда? – обрадовался диск-жокей. – Меня, понимаешь, тошнит от всяких там подделок под Шекспира и компанию.– Верно, – сказал я. – Оригинальное творчество – великое дело.– Не прибедняйся, Честик, ты тоже кое-что можешь!– И мне так казалось, – голос мой окрасился скорбью, – но вашему сюжету остается только завидовать.– Смотри не укради!– Боже сохрани, – развеселился я, – честное слово, не украду.– Ты настоящий друг, – похвалил меня Анди. – На премьере в Карлине мы с Томом оставим тебе место в нашей ложе.– Спасибо, – растрогался я.– И тут такой прокол, – погрустнел Анди. – Я-то думал, что Итку, этого самородка из глубинки, будет играть Зузана.Зузана… Слова Анди вернули меня от беспечной болтовни к горькой действительности. Так вот как выглядит мюзикл, который, согласно вчерашним откровениям Гертнера, был списан с нашей истории. У меня не было причин не верить простодушному Анди. Да, узнать нашу историю во всем этом мог бы, сняв слой всевозможных напластований, только искушенный психоаналитик. И Томаш еще мечтает о Карлине! Какое счастье, что Зузана Умерла…– Я думал, у вас дело на мази, – сказал я Анди, – ведь ваш мюзикл вроде бы ставят в Жижкове на Малой сцене?– Ну да, мы репетировали в субботу допоздна, но это все еще в процессе становления, ясно? «Работа в процессе», Джойс, понял?Речь Анди пестрила этими двумя словечками, «ясно» и «понял» со знаком вопроса, хотя ничего такого, что требовало бы приложения усилий для уяснения и понимания, он не высказывал. Всякий раз, когда с языка Анди слетало: «И вот я перешел улицу, понял?» – мне хотелось вставить: «Как не понять, Анди, ты перешел улицу!» Впрочем, моя душевная чуткость никогда не позволяла мне вести себя так недостойно, и я трусливо уверял себя, что тут виновата скорее наша родная речь, чем интеллектуальные потенции ее осквернителя.– Как бы то ни было, Зузане эту Итку уже не сыграть, – хмуро сказал я.– Прости, – застонал Анди, – я, наверное, натрепал много такого, что тебе больно слышать! Но все же имей в виду, Честмир: если не в Карлин, то на Малую сцену, на премьеру, ты просто обязан прийти. 20 – Cui bono? – спросила Геда. – Кому на пользу? Было начало второго. Мы сидели в комнате Геды в редакции «Подружки».– Это все теория, – возразил я. – В нашем случае ответ звучит: никому.Я точно воспроизвел Геде свой сегодняшний разговор с капитаном. Вернее сказать – допрос.– Погоди, – сказала Геда. – Старайся видеть вещи объективно. Вот, допустим, я…– Ну уж ты-то тут вообще ни при чем.– Ты думаешь? – улыбнулась Геда. – Судя по тому, что ты мне говорил, этот твой грешный капитан, – скаламбурила она, – вполне может рассуждать так: они разведены, но все еще поддерживают отношения. Он больше не женился, она тоже пока не вышла замуж. Почему? И первым человеком, с которым он поспешил поделиться и посоветоваться, была его жена.– Чтобы она потом в свою очередь поделилась с половиной Праги, – саркастически заметил я.– Что ты хочешь этим сказать? – смешалась Геда. Я кивнул в сторону канцелярии:– Богунка.Моя бывшая жена слегка покраснела:– Это к делу не относится. Дай мне, пожалуйста, договорить.– Молчу, – уступил я.– Ну вот, – продолжала Геда. – Этот твой капитан вполне может рассуждать так: появилась опасность, что ты во второй раз женишься, и я…– Да, но капитан знает, – возразил я здраво, – что мы с Зузанкой разошлись. Уже полгода назад. А еще ему известно, что мое место занял Богоуш Колда и что в тот вечер, прежде чем должен был прийти я, он с Зузанкой… занимался любовью, – благопристойно закончил я.– Конечно, – кивнула Геда, – я только хотела показать, как сложна объективная оценка. Ты делаешь ошибку, ломая голову над тем, кто мог убить, потому что…– Извини, – перебил я, – но если это ошибка, я ее делаю из-за того, что подозревают меня. И кажется, только меня одного.– И эта мысль тебе не дает покоя, у тебя в голове засело, что ты не убивал. А если не исходить из самозащиты, надо мыслить иначе. Тогда, может быть, ты что-то вспомнишь, что-то такое, что тебе пока кажется не стоящим внимания, малозначительным, но что на самом деле и есть главное.– И как же мне действовать?– Представь себе, – предложила Геда, – что ты мог это сделать. Теоретически. Ты, как любой другой. И сопоставляй свои возможности и свои мотивы с шансами всех других.– Но я это и делаю!– Нет, – сказала Геда, – ты подозревал то Бонди, то Колду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49