– с интересом спросил капитан, дав мне прикурить.– Вам это странно?Верзила в своем углу сосредоточенно стучал по клавишам пишущей машинки. Я как-то перестал обращать на него внимание.– Не знаю, – ответил капитан. – Мне это кажется несколько необычным. Да и вы сами…– Кем же я вам кажусь?– Не знаю, – повторил капитан, – безусловно, вы особого склада человек.– Возможно. Но не убийца. 19 В конце концов меня отпустили, любезно предупредив, что если я вдруг вздумаю, например, отправиться на прогулку в Шарку или Суходол, то обязан об этом сообщить. Счет времени, что прошло с того момента, когда я нашел Зузану, все еще можно было вести на часы. Был вторник, двенадцать часов двадцать семь минут. Ровно. Люди на улицах, по-видимому, шли обедать. Значит, Зузана не хотела оставаться со мною наедине. Боялась. А перед тем она занималась любовью с Колдой. Это было ясно из намеков капитана. А может, Бонди с Колдой сговорились? Да нет, чистая фантазия.В два часа меня ждет встреча с ансамблем в Доме трудящихся. Концерта у нас сегодня нет, но мы собирались обсудить, что петь в этом году на очередной «Лире». По словам Камила, мы ее пару раз почти выиграли, с третьей же попытки выиграем наверняка.– Ой, это ты, привет!В меня врезался и теперь скороговоркой извинялся Анди Арношт.– Я тебя чуть не убил!Он, как всегда, преувеличивал.– Привет, – Сказал я и добавил злорадно: – Ну как, потрудились вчера с Томом над мюзиклом?Анди состроил скорбную гримасу.– И не спрашивай! Этот негодяй не появился. А я из-за него обегал всю Прагу. Все кабаки!У меня не хватило совести сказать Анди, где провел Гертнер вчерашний вечер. Он еще успеет это узнать от барменши в «Ротонде».– Я просто в ярости, – с жаром объяснял Анди, – у меня ведь музыка написана! А как давно она во мне! – постучал он себя по голове, чтобы облегчить мне возможные поиски.– Серьезно? – заинтересовался я.Анди слегка поколебался.– Послушай, Честмир, ты знаешь это Томово либретто?– Да, немного.Хотя, подумалось мне, я должен был бы его знать досконально. Этот великий замысел Гертнера. Единственный, который творец вынашивает всю жизнь. О том, как мы начинали, наша старая компания из Врбова. Короче, о звезде, летящей в небо.Впрочем, нет, тут же дошло до меня, я-то эту историю знаю несколько иначе, чем Томаш. И иначе знает ее Добеш. И иначе знала Зузана.В интервью для печати она неизменно восхваляла наш Врбов. Деревня как на открытке, музыкальный папаша – все это крайне трогало публику. А наша бит-группа выглядела на подобном фоне этаким кружком «патриотов из глубинки», которые на досуге читают одноименное сочинение Раиса и развешивают дома картинки из народной жизни Йозефа Лады.Вот это и называется «индивидуальный образ объективной действительности». И было совершенно бесполезно говорить Зузане:– Ты что, забыла, как раздражала нас эта дыра? Городок, где все заглядывают друг другу в тарелки и под кровать. Где можно желать только одного – бежать отсюда! Что мы все в конце концов и сделали.Но Зузана об этом не помнила – или не хотела помнить. Да и в ее репертуаре, особенно в последний период, когда она стала целенаправленно добиваться трона и короны чешской поп-музыки, хватало клюквы в духе «Избушек под горами». Родные просторы были в моде.– Нет, знаешь ты это либретто или не знаешь? – наседал Анди.– Да говорю же тебе: немного, в общих чертах.– Ну ладно, – милостиво заключил Анди. – А то я нарочно спросил. Чтобы Тома не подвести, понял?– Нет.– Боже мой, – с сочувствием вздохнул Анди, – а вдруг бы ты украл его идею?– Да что ты, не украду, – пообещал я. Великодушие не позволило мне объяснить Анди, что, как говаривали предки, грешно обирать нищего, тем более когда это твой товарищ. И откуда только Зузанка взяла, что я не люблю людей!– Уверен, это будет сенсация! – набрал новую порцию воздуха Анди. – Молодой певец, лауреат «Кокоржинского дрозда», едет, видишь ли, в Прагу. Сам он из деревни, но у них там есть ансамбль… Ребята, конечно, не профи…– Не профи? – переспросил я.– Ну, не профессионалы, – снисходительно пояснил малыш Анди. – Но группа что надо. И вот этот козел…– Какой козел?Любовь Анди к жаргонным словечкам меня несколько сбивала с толку.– Ну, козел, который выиграл «Дрозда», ясно?– Ага.– В общем, он думает, что он звезда, второй Готт или, к примеру, Пилат. Понял?Это я понял. Любой из жрецов поп-музыки с радостью заменил бы Маэстро. До сих пор я следил за полетом творческой мысли Анди без особого напряжения.– Ну вот, – сказал Анди, – значит, этот идиот в Праге. Так, да?– Тебе виднее, – заметил я. То, что козел превратился в идиота, от меня не ускользнуло.– Само собой, – заявил Анди. – Думает, его там только и ждали.– Да ну? – Меня разобрало любопытство. – А его, ясное дело, никто не ждал?– Точно, – обрадовался, почуяв мой интерес, Анди, – в этом-то вся и штука!– А потом он возвращается в родную деревню к своему комбайну, и каждое воскресенье эти лабухи играют на танцах… – предложил я приемлемую, на мой взгляд, развязку душераздирающего сюжета.– К какому комбайну? – растерялся Анди. – Я что, сказал, что он комбайнер?– В общем-то нет, просто…Анди присвистнул.– А я и забыл, что у этого типа должна быть профессия… Постой, может, сделать из него механизатора?– Годится, ловкий ход.– Но главное впереди, – ликовал Анди, – главное – интрига!– Как, это еще не все? – притворно ужаснулся я. На самом деле бред диск-жокея меня искренне забавлял.– Да что ты! В этой дыре, где он, стало быть, работал механизатором, у него была девица!– Маруна, – предложил я, но в голове Анди созрела другая идея.– Да не Маруна, а Итка. Эта его девица тоже пела с теми лабухами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49