Как бишь она назвалась, эта бой-девица? Я вспомнил, как нас знакомили. Ах да, Яна. Интересно, она тоже запомнила мое имя?– Едет! – Она ринулась на дорогу; я увидел зеленый огонек такси, идущего от Пороховой башни.– Подождите!-Она уже садилась, но подождала, пока я подбежал.– Вот, возьмите! – Подложив свой учебник, она нацарапала на тетрадном листе свой телефон. – Позвоните мне завтра утром. Лекций нет, и я буду дома.Хлопнула дверца, и такси тронулось с места. Я застыл посреди улицы, сжав в руке листок, на котором было написано имя «Яна» и семизначный телефонный номер. 15 Пани Махачкова свернула свою торговлю и перемывала рюмки. Она бережно ставила их на расстеленную салфетку; недоставало уже только трех. Моей, Пилата и Гертнера.– Вот так, – втолковывал Милонь Томашу, – раз промахнешься – и конец… – Милонь провел ладонью по горлу, сопроводив этот жест коротким свистящим звуком.– О чем это вы?– Вот, Честик, пей, – придвинул ко мне Пилат свою рюмку взамен моей полупустой.– О Зузанке, – грустно произнес Том.– Да что ты об этом знаешь! – бросил я Пилату.– Стоит только раз промахнуться. – Милонь поднял палец. – Дорого же ей это обошлось!– Что ты об этом знаешь? – теперь уже подозрительно повторил я.Неужели Пилат знал о Колде? Ну конечно, ведь я же видел, что в «Ротонду» он пришел с Добешем и Бонди. Они ему наверняка сказали. Да только им и самим известно не слишком много. Или они от меня что-то скрыли. Я вспомнил, как они растерянно переглянулись, когда я спросил, признался ли Колда. Ответили, что не знают. Якобы. А может, Пилату они рассказали больше, чем мне.Томаш встал и направился в туалет. Пани Махачкова, домыв рюмки, взялась за книгу. Ее нисколько не волновало, что мы до сих пор не ушли.– Все это сплошной мрак, Честмир, – нервно бормотал у меня над ухом Пилат, – мрак, чтоб я сдох. Стоит только один раз промахнуться…– Ты знаешь про Колду? – перешел я к делу.Милонь, конечно, был пьян, но кое-что еще соображал. Я молил бога, чтобы Томаш подольше не возвращался.– Хм, – ухмыльнулся Пилат, – и ты на это клюнул?– На что?– Что Колда… – Он прыснул со смеху.– Не понимаю.– Тогда плюнь, – попытался Милонь замять разговор. Он, наверное, пожалел, что вообще мне на что-то намекнул. Но я не сдавался. Чуял, что Пилату кое-что известно. Не худо бы это кое-что знать и мне.– Еще одну, пан Пилат?Пани Махачкова сегодня явно была готова обслуживать своих постоянных клиентов до утра. Видно, не могла оторваться от своего чтива.– Конечно, – ответил я за Пилата, – еще три, и за мой счет.Барменша кивнула.– А что это вы читаете? – крикнул я ей вслед, когда она пошла за новыми рюмками: в наших с Томом вино еще оставалось. Очередной заказ был сделан ради Милоня. Я хотел, чтобы он напился. Чтобы у него развязался язык и он выболтал то, о чем сейчас молчит.– «Последнюю песню соловья», – зачарованно вздохнула барменша. – Вы читали, Честик?С чувством глубокого сожаления пришлось признаться, что это во всех смыслах достойное произведение мне неизвестно.– Я вам потом расскажу, в чем там дело, – горячо пообещала пани Махачкова и, обернувшись, злорадно спросила Пилата: – А куда же делась ваша девушка?– Какая девушка? – отозвался Пилат, и в его взгляде сквозила полная апатия. Пожалуй, еще одна порция спиртного была для него лишней. К своей новой рюмке он даже не прикоснулся, вообще было похоже, что вот-вот заснет.Но пани Махачкова не собиралась отказываться от занимательной беседы.– Да та малышка.– Ах, эта, – махнул рукой Пилат.Она явно оказалась не на высоте требований, предъявляемых Милонем к сексуальной партнерше. Я поймал себя на мысли, что меня это радует. Хотя… хотя эта нахальная девчонка – до меня, наконец, дошло, – по существу, назначила мне свидание. Завтра утром я должен ей звонить. Вот еще! У меня и других забот хватает.– Такое милое, нежное создание, – сказала пани Махачкова.– Как же, – буркнул Маэстро. Безусловно, в его подсознании все еще отдавалась пощечина.– За верных подружек! – Я поднял рюмку и заставил Пилата поддержать мой тост.Пани Махачкова, обиженная нашим невниманием, ушла к себе в уголок.– Так что ты тут болтал? – подзадорил я Милоня. – Не веришь, что это Колда?– А почему это должен быть он? – хохотнул Пилат.– А почему бы и нет?– Дурак ты.– Это я уже слышал.– Колда! Нет, надо же такое придумать!Пилат явно что-то знал, и у меня было ощущение, что я вот-вот сумею его расколоть.– Во всяком случае, не я, здесь ты можешь не сомневаться.– А я ничего такого и не говорю… Между тобой и Богоушем в этом деле в общем-то разницы нет.– Как это нет? – подстрекал я. – Тебе ведь ребята наверняка уже рассказали, чем все кончилось с Богоушем.– Да ни черта они не знают.– Не заливай!– Я? – обиделся Пилат. – Слушай, Честик, хочешь знать, как они обстряпали это дело с Зузаной?– Кто?– Они, – сказал Маэстро, – я их, гадов, хорошо изучил. Ты что, не веришь?Да нет. Я верил. У Милоня была своеобразно проявляющаяся мания преследования. Он окружен анонимной армией жаждущих его крови врагов. Это они виноваты в том, что он выпустил никуда не годный диск, не выиграл «Золотую лиру», ну и так далее. Вот и тут – кто, как не они! Это я понял. И еще я понял, что Маэстро вдрызг пьян. 16 – А ты не перебрал?После того как Пилат обнаружил свою несостоятельность, я решил ехать домой. Но тут наконец вернулся Томаш.– Ну, пока, – распрощался Милонь и напутствовал меня: – Не будь дураком.– Не буду, – пообещал я. Пилат ушел, и я спросил Тома:– А не пора ли и нам?– Может, допьем? – неуверенно предложил Том.– Да ведь тебе плохо!– Глупости.Он геройски сделал глоток, но остался бледным, лишь на щеках выступили красные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49