ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Констанса пристально наблюдала за Марией, и Марии от холодного, изучающего взгляда старой аристократки становилось не по себе, она внутренне подобралась и невольно готовилась к отпору. Граф де Аренсо ошибся: встреча не привела к взаимопониманию. Констанса въедливо расспрашивала Марию о планах на будущее, Мария все рассеянней и рассеянней отвечала, и вдруг старая дама сказала:
– Я буду с вами откровенна. Если ваша главная цель не модный магазин, а замужество с Родриго, я… этого не позволю.
Мария вспыхнула от столь неожиданного поворота светской беседы. И это после того, как она добросовестно посвящала мадам в специфику своей профессии? Что же касается ее личной жизни, то она никому и никогда не давала права в нее вмешиваться!
Мария встала и, надевая перчатки, что означало «визит окончен», холодно сказала:
– Я тоже буду с вами откровенна: на этот счет вы можете быть совершенно спокойны, мадам. А успокоить вас я могла и по телефону. Поверьте, мне очень дорого мое время!
Тут настала очередь вспыхнуть Констансе. Отпор, да еще такой высокомерный, был для нее полнейшей неожиданностью. Она хотела как-то сгладить неловкость, но Мария уже закрыла за собой дверь гостиной.
– Невоспитанная, – передернула плечами Констанса, – и вдобавок гордячка!..
Выслушав рассказ Марии о визите в высший свет, Хосе Игнасио был удивлен, и очень неприятно: от родственницы графа можно было ждать более любезного обращения.
– Надеюсь, сынок, что спустя недолгое время старой даме придется изменить свое мнение обо мне.
Мария была оскорблена в лучших чувствах и не могла не дать понять это графу, когда на другой день они поехали смотреть помещение будущего центра моды. Граф всячески извинялся за тетушку. Он не стал говорить Марии о пренеприятнейшем разговоре с графиней Констансой, в котором высказал почти все, что думал. Он говорил о большом приеме, который собирается устроить в честь знаменитого мексиканского модельера, и просил Марию дать согласие. Очередное светское мероприятие было не по сердцу Марии, но, в конце концов, она согласилась.
Помещение будущего центра моды превзошло все ожидания Марии. Ей понравился квартал – респектабельный и в то же время оживленный, понравились просторные залы для демонстрации коллекций и выставок на первом этаже и кабинеты администрации на втором. Помещение красили, лакировали паркет. Мария попросила, чтобы ее кабинет был выдержан в теплых, пастельных тонах и поменьше мебели, только несколько удобных кресел; зато зеркало должно быть во всю стену, чтобы свободного пространства было как можно больше…
– Мадемуазель Жюстин, моя правая рука, – отрекомендовал граф темноволосую строгую женщину. – С этого дня она в вашем распоряжении.
Ни тени улыбки не появилось на бесстрастном лице Жюстин, при знакомстве она только слегка наклонила голову.
Все последние дни Мария заметно уставала, внушая Хосе Игнасио немалое беспокойство. Экскурсия по будущему Дому моды очень оживила Марию. Вернувшись, она с удовольствием говорила о меблировке, цвете стен, гардинах. И вдруг опустилась в кресло, подняла ко лбу руку, прикрыла глаза.
– Мама! Что с тобой? – испугался Хосе Игнасио. – Позвонить врачу? Тебе опять нездоровится? Ты так побледнела! Что тебе сказал врач?..
И тут, вопреки решению никому не доверять свою тайну, Мария не выдержала. Она почувствовала себя такой беззащитной, такой одинокой, такой слабой, а сын ее был взрослым мужчиной, отцом, и, притянув его к себе, она сказала:
– Врач сказал, что так и должно быть, сынок! У меня будет ребенок, Хосе Игнасио…
Она не знала, как посмотрит на новость Хосе Игнасио, а он обрадованно целовал ей руки:
– Какое счастье! У меня будет брат! Сейчас же побегу и позвоню крестному. Он должен знать!.. Имеет на это право, мама!
– Нет! Ни в коем случае! У Виктора нет больше никаких прав. И знать ему о ребенке незачем. Это мой ребенок. Только мой!
– Мамочка! Я не хотел бы брату своей судьбы… Зачем повторять прежние ошибки? Подумай… и разреши мне порадовать Виктора…
В ответ Мария отрицательно покачала головой.
Глава 49
На ранчо давно не получали от Марии вестей. «Париж кому угодно вскружит голову», – считали няня Чайо с Эстелой. «Разберется с делами и позвонит», – утешал их Федерико. В эти дни он был неимоверно счастлив: у них гостил Клементе, его сын. Не виделись они года три. По расчетам Федерико, Клементе вот-вот должен был получить диплом. Няне Чайо с трудом верилось в это, она знала сына Федерико с малых лет, с тех пор, когда была еще жива его мать Ампарито. Когда же ее не стало, Федерико был в растерянности, не зная, что делать с мальчиком, и решил отправить его учиться в пансион за границу. Мальчик всегда был непослушным, учителя на него жаловались, из класса в класс он переходил с переэкзаменовками. Федерико всегда был строг с сыном, и нельзя сказать, что очень был к нему привязан, зато теперь… словно наверстывал упущенное. Няня не сомневалась: не пройдет и недели, как Клементе наскучат дела на ранчо, скотный двор, где с утра до позднего вечера возился его отец, и он уедет.
Эстела была бы довольна, если бы Клементе не загостился, нет-нет да ловила она на себе жаркие взгляды пасынка, говорящие совсем не о родственном чувстве…
Дон Густаво с трудом начал говорить. Правы были и врачи, и Альберто, считавшие, что его довольно крепкий организм справится с бедой… А Сильвия, навестив больного, поняла, что предчувствие не обмануло ее: горе у них одно, и виновата в нем злая, бессердечная женщина, которую все они сочли погибшей. Едва Альберто выходил из палаты, Густаво умолял Сильвию рассказать мужу, что Лорена на свободе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
– Я буду с вами откровенна. Если ваша главная цель не модный магазин, а замужество с Родриго, я… этого не позволю.
Мария вспыхнула от столь неожиданного поворота светской беседы. И это после того, как она добросовестно посвящала мадам в специфику своей профессии? Что же касается ее личной жизни, то она никому и никогда не давала права в нее вмешиваться!
Мария встала и, надевая перчатки, что означало «визит окончен», холодно сказала:
– Я тоже буду с вами откровенна: на этот счет вы можете быть совершенно спокойны, мадам. А успокоить вас я могла и по телефону. Поверьте, мне очень дорого мое время!
Тут настала очередь вспыхнуть Констансе. Отпор, да еще такой высокомерный, был для нее полнейшей неожиданностью. Она хотела как-то сгладить неловкость, но Мария уже закрыла за собой дверь гостиной.
– Невоспитанная, – передернула плечами Констанса, – и вдобавок гордячка!..
Выслушав рассказ Марии о визите в высший свет, Хосе Игнасио был удивлен, и очень неприятно: от родственницы графа можно было ждать более любезного обращения.
– Надеюсь, сынок, что спустя недолгое время старой даме придется изменить свое мнение обо мне.
Мария была оскорблена в лучших чувствах и не могла не дать понять это графу, когда на другой день они поехали смотреть помещение будущего центра моды. Граф всячески извинялся за тетушку. Он не стал говорить Марии о пренеприятнейшем разговоре с графиней Констансой, в котором высказал почти все, что думал. Он говорил о большом приеме, который собирается устроить в честь знаменитого мексиканского модельера, и просил Марию дать согласие. Очередное светское мероприятие было не по сердцу Марии, но, в конце концов, она согласилась.
Помещение будущего центра моды превзошло все ожидания Марии. Ей понравился квартал – респектабельный и в то же время оживленный, понравились просторные залы для демонстрации коллекций и выставок на первом этаже и кабинеты администрации на втором. Помещение красили, лакировали паркет. Мария попросила, чтобы ее кабинет был выдержан в теплых, пастельных тонах и поменьше мебели, только несколько удобных кресел; зато зеркало должно быть во всю стену, чтобы свободного пространства было как можно больше…
– Мадемуазель Жюстин, моя правая рука, – отрекомендовал граф темноволосую строгую женщину. – С этого дня она в вашем распоряжении.
Ни тени улыбки не появилось на бесстрастном лице Жюстин, при знакомстве она только слегка наклонила голову.
Все последние дни Мария заметно уставала, внушая Хосе Игнасио немалое беспокойство. Экскурсия по будущему Дому моды очень оживила Марию. Вернувшись, она с удовольствием говорила о меблировке, цвете стен, гардинах. И вдруг опустилась в кресло, подняла ко лбу руку, прикрыла глаза.
– Мама! Что с тобой? – испугался Хосе Игнасио. – Позвонить врачу? Тебе опять нездоровится? Ты так побледнела! Что тебе сказал врач?..
И тут, вопреки решению никому не доверять свою тайну, Мария не выдержала. Она почувствовала себя такой беззащитной, такой одинокой, такой слабой, а сын ее был взрослым мужчиной, отцом, и, притянув его к себе, она сказала:
– Врач сказал, что так и должно быть, сынок! У меня будет ребенок, Хосе Игнасио…
Она не знала, как посмотрит на новость Хосе Игнасио, а он обрадованно целовал ей руки:
– Какое счастье! У меня будет брат! Сейчас же побегу и позвоню крестному. Он должен знать!.. Имеет на это право, мама!
– Нет! Ни в коем случае! У Виктора нет больше никаких прав. И знать ему о ребенке незачем. Это мой ребенок. Только мой!
– Мамочка! Я не хотел бы брату своей судьбы… Зачем повторять прежние ошибки? Подумай… и разреши мне порадовать Виктора…
В ответ Мария отрицательно покачала головой.
Глава 49
На ранчо давно не получали от Марии вестей. «Париж кому угодно вскружит голову», – считали няня Чайо с Эстелой. «Разберется с делами и позвонит», – утешал их Федерико. В эти дни он был неимоверно счастлив: у них гостил Клементе, его сын. Не виделись они года три. По расчетам Федерико, Клементе вот-вот должен был получить диплом. Няне Чайо с трудом верилось в это, она знала сына Федерико с малых лет, с тех пор, когда была еще жива его мать Ампарито. Когда же ее не стало, Федерико был в растерянности, не зная, что делать с мальчиком, и решил отправить его учиться в пансион за границу. Мальчик всегда был непослушным, учителя на него жаловались, из класса в класс он переходил с переэкзаменовками. Федерико всегда был строг с сыном, и нельзя сказать, что очень был к нему привязан, зато теперь… словно наверстывал упущенное. Няня не сомневалась: не пройдет и недели, как Клементе наскучат дела на ранчо, скотный двор, где с утра до позднего вечера возился его отец, и он уедет.
Эстела была бы довольна, если бы Клементе не загостился, нет-нет да ловила она на себе жаркие взгляды пасынка, говорящие совсем не о родственном чувстве…
Дон Густаво с трудом начал говорить. Правы были и врачи, и Альберто, считавшие, что его довольно крепкий организм справится с бедой… А Сильвия, навестив больного, поняла, что предчувствие не обмануло ее: горе у них одно, и виновата в нем злая, бессердечная женщина, которую все они сочли погибшей. Едва Альберто выходил из палаты, Густаво умолял Сильвию рассказать мужу, что Лорена на свободе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208