Медленно летит ворон от одной вершины к другой: нет ли где больного зайчонка? Или, может, маленький куропчонок отстал от матери?
Притаился в траве зайчонок, куропчонок ещё крепче прижался к земле. Все боятся ворона, даже олень вздрагивает от его карканья и тревожно озирается вокруг.
Ворон возвращается ни с чем: он очень стар. Он сидит на скале и греет больное крыло. Ворон отморозил его лет сто, а может, и двести назад. Кругом весна, и он совсем один.
БАБОЧКА НА СНЕГУ
Когда я вышел из избушки, то ружьё зарядил мелкой дробью. Думал, рябчика встречу - подстрелю на обед.
Тихо иду, стараюсь, чтобы снег под валенками не скрипел. Вокруг ёлки мохнатым инеем покрыты, как бородой.
Вышел я на полянку, смотрю - впереди под ёлкой что-то чёрненькое.
Поближе подошёл - а это коричневая бабочка сидит на снегу.
Вокруг сугробы намело, мороз трещит - и вдруг бабочка!
Повесил я ружьё на плечо, снял шапку и стал ещё ближе подходить, хотел её накрыть шапкой.
И тут снег у меня под ногами взорвался - порх-порх! - и три рябчика вылетели.
Пока я снимал ружьё, они скрылись в ёлках. Остались от рябчиков только ямки на снегу.
Походил я по лесу, поискал, да разве теперь их найдёшь.
Притаились на ёлках, сидят и надо мной смеются.
Как это я рябчиный хохолок за бабочку принял?
Это же рябчик высунул головку из-под снега, чтобы за мной подглядывать.
В другой раз не буду зимой бабочек ловить.
НОЧНЫЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ
Мне очень хотелось увидеть оленя: рассмотреть, как он ест траву, как стоит неподвижно и прислушивается к лесной тишине.
Однажды я подошёл к оленихе с оленёнком, но они почуяли меня и убежали в красные осенние травы. Я узнал это по следам: следы в болоте на моих глазах наполнялись водой. Слышал, как трубят олени по ночам. Где-нибудь далеко протрубит олень, а по реке доносит эхом, и кажется совсем рядом.
Наконец в горах я набрёл на оленью тропу. Олени протоптали её к одинокому кедру. Земля у кедра была солёная, и олени приходили ночью лизать соль.
Я спрятался за камнем и стал ждать. Ночью светила луна и был мороз. Я задремал.
Проснулся я от тихого звона. Как будто звенели стеклянные колокольчики. По тропе мимо меня шёл олень. Я так и не рассмотрел оленя, только слышал, как с каждым шагом звенела земля у него под копытами.
За ночь от мороза выросли тонкие ледяные стебельки. Они росли прямо из земли. Олень разбивал их копытами, и они звенели, как стеклянные колокольчики.
Когда взошло солнце, ледяные стебельки растаяли.
БОБРОВЫЙ СТОРОЖ
Зимой, когда воду сковало морозом, нашёл я на лесной речке бобровую хатку. Снегом её замело.
Стоит она как большой сугроб. На самой верхушке снег подтаял, и из отдушинки жилым тянет. Вокруг много волчьих следов.
Видно, приходили волки и принюхивались, да так ни с чем и ушли. А хатку поцарапали когтями, хотели поймать бобров.
Да разве до бобров доберёшься: хатка обмазана грязью, а грязь на морозе окаменела.
Весной бродил я с ружьём и решил посмотреть бобров. Когда добрался до хатки, солнце уже низко было. Около хатки речка перегорожена разными палками и сучьями - настоящая плотина. И воды набралось целое озеро.
Подошёл я тихонько поближе, чтобы увидеть бобров, когда они выплывут на вечернюю зорьку, да не тут-то было - выскочила из хвороста маленькая птичка крапивник, задрала кверху свой хвостик и ну стрекотать: "Тик-тик-тик-тик!"
Я с другой стороны подошёл - крапивник и туда перескочил, опять стрекочет, тревожит бобров.
Поближе подойдёшь - он юркнет в сучья и внутри где-то кричит, надрывается.
Услыхали его крик бобры и уплыли, только дорожка из пузырьков пошла по воде.
Так я бобров и не увидел. И всё из-за крапивника. Он себе гнездо на бобровой хатке свил и живёт вместе с бобрами как сторож: если заметит врага, так начинает кричать, пугать бобров.
БОБРОВАЯ ХАТКА
Пришёл ко мне знакомый охотник.
- Пойдём, - говорит, - я тебе хатку покажу. В ней бобриная семья жила, а сейчас хатка пустая.
Мне про бобров и раньше рассказывали. Захотел я эту хатку разглядеть получше.
Взял охотник своё ружье и пошёл. Я - за ним.
Долго шли по болоту, потом сквозь кусты продирались.
Наконец пришли мы к речке. На берегу стоит хатка, как стог сена, только из сучьев, высокая, выше человеческого роста.
- Хочешь, - спрашивает охотник, - залезть в хатку?
- А как же, - говорю, - в неё влезешь, если вход под водой?
Стали мы сверху её разваливать - она не поддаётся: вся обмазана глиной.
Еле-еле сделали дыру.
Залез я в хатку, сижу согнувшись, потолок низкий, отовсюду торчат сучки, и темно.
Руками что-то нащупал, оказывается - древесные стружки. Бобры из стружек устроили себе подстилку. Я, видно, в спальню попал.
Полез ниже - там лежат веточки. Бобры с них кору обглодали, и веточки все белые. Это у них такая столовая, а сбоку, пониже, еще этаж, и вниз идёт нора. В норе вода плещется.
На этом этаже пол земляной и гладкий. Здесь у бобров сени.
Влезет бобр в хатку, вода с него в три ручья стекает.
Бобр в сенях всю шерсть насухо выжмет, причешет лапкой, только тогда идёт в столовую.
Тут охотник позвал меня.
Вылез я наружу, отряхнулся от земли.
- Ну, - говорю, - и хата! Сам бы остался жить, только печки не хватает!
БОБРЁНОК
Весной снег быстро растаял, вода поднялась и затопила бобровую хатку.
Бобры перетащили бобрят на сухие листья, но вода подобралась ещё выше, и пришлось бобрятам расплываться в разные стороны.
Самый маленький бобрёнок выбился из сил и стал тонуть.
Я заметил его и вытащил из воды. Думал, водяная крыса, а потом вижу хвост лопаточкой, и догадался, что это бобрёнок.
Дома он долго чистился и сушился, потом нашёл веник за печкой, уселся на задние лапки, передними взял прутик от веника и стал его грызть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19