Кешка выглядит молодцом, на его лице только желтые пятка, прошедших синяков, сам он стоит у окна и смотрит на меня блестящими глазами. - Привет, ребята. - Здорово, - рявкает Кешка. - Привет, Саша, - отвечает доктор. Только Коля по прежнему глупо лыбится. - Какие новости? - Все по старому. Лучше брейся быстрей, - говорит док. - Иначе опять в холодную загремишь. Я подхожу к тумбочке и с удивлением вижу вместо моей безопасной бритвы, ржавое подобие станка. - Чего это? - Это тебе начальник прислал, вместо твоей... - Сволочь. Намыливаю лицо и пытаюсь соскрести щетину. - Док, я не могу, дай свою бритву. - Саша, это испытание тебе придумал начальник, он предупредил, что если кто-нибудь из нас тебе поможет, то он всю камеру продержит на голодном пайке. Так что неси свой крест... Продолжаю скрести щетину с кожей с лица. Кровь капает в раковину, но делать нечего и остается отмакивать порезы и раны холодной водой. Док вырывает страничку из книги и протягивает мне. - На. - Зачем? - Залепи кусочками ранки и кровь остановишь, и заживет быстрей. Там в типографской краске, есть какие то доли свинца... Я послушно рву страничку на кусочки и залепляю все лицо. - Док, что с Колей? - Тронулся. Хорошо хоть не агрессивен. - С Кешкой? - Этот кайфует, его не бьют, не трогают. Пошел на поправку. Только колют во всю. - А ты сам? - Я то? Получаю от надзирателей по морде, все тело в синяках. За каждое пятнышко
на полу или на стенке - бьют. Но как видишь, цел. - А этот, мудак, по прежнему к нам ходит? - Ходит. Воспитывает. Сейчас сам убедишься. Как всегда начальник появляется в окружении надзирателей. Мы все вскакиваем, даже бедный Коля подпрыгивает и в его глазах появляется разум. Первый попадаюсь я. - Ну и рожа. Постой, постой, да ты залеплен рваными страничками из книги. Значит
портишь народное имущество. Так, так, - он задумался, - что же мне с тобой делать? С одной стороны, надо тебя к суду подготовить, с другой стороны все время здесь нарушает распорядки... Пожалуй, я тебя сегодня в карцер не загоню, твой адвокат мне надоел, все хочет встретится с тобой. Я тебе дам день отдыха, а
завтра утром пойдешь опять проветриваться, зато получишь двойную норму, шесть дней карцера. После такого приговора, я ему стал не интересен. На очереди доктор. - Надеюсь, у тебя все в порядке? - Конечно. - Зубочисткой толчок чистил? - Конечно. - Покажи щетку. Доктор из тумбочки достает зубную щетку, с наполовину изношенным ворсом, и крутит перед носом начальника, тот кивает головой, подходит к толчку и внимательно его исследует. - Вижу, исправляешься, - и тут наш садист взрывается. - А изо рта у тебя воняет.
Значит брезгуешь свою пасть чистить. Док молчит. - Бесчастный, помоги ему потом почистить зубы этой же щеткой. Теперь полковник подошел к Кешке. Надзиратели напряглись и, на всякий случай, взяли его в кольцо. - Не плохо выглядишь. Синяки сошли. Бесчастный как дозы? - Усилили, товарищ полковник. - Прекрасно. Жалобы есть? - Иди ты..., - шипит Кешка. - Раз стал огрызаться, значит нет. Сколько там у нас прошло, почти три дня. Мало. Дам тебе еще три дня, а там... на коленях будешь ползать, молить о своей смерти... Кто там еще? Этот идиот. Колю от его голоса трясет и слезы бегут по щекам. - Хочешь сдохнуть? Тот кивает головой. - Так чего тянешь? Бесчастный, дай ему веревку, пусть повесится здесь на кровати. Я еще гуманный, даю тебе право - умереть. А вы, - он кивает нам, только попробуйте отговорить, я вас, ваше же говно, жрать заставлю. Вся эта свора палачей уходит из камеры. Док плюхается на табуретку. - Бандюга, - беззлобно говорит он Кешке, - ты хоть понимаешь, что тебя ждет? - Иди ты... - Значит не понимаешь. Я видел, что такое ломка от больших доз, ты на стенку потом полезешь. - Лучше о себе подумай, блин. Я бы посочувствовал твоим зубам. - Что верно, то верно, эта, сволота, либо мне сегодня скулу своротит, либо выбьет все зубы. Трудно, бандюга, чувствовать себя бесправным, но ты знаешь, даже до своего близкого конца, я хочу чувствовать себя человеком. - Зачем это? - удивился я. - Публики кругом нет, никто тебя не похвалит. - Я не на публику играю, я сейчас веду свою маленькую борьбу с этими озверевшими
подонками. Они мне говорят, сдохни, а я буду им назло жить. - Док, это не борьба, это жалкое существование отмирающих существ. В нашем случае, борьба, это побег, это биться смертным боем со своими врагами. Вон, Кешка, тоже в миру зверь, сил у него много, сидя здесь, мог бы удавить эту гадину, однако слаб духом... - Это ты про меня? - шипит бандюга у форточки. - А про кого же. - Заткнись. Я им еще покажу. - Хвастун, один раз по настоящему врезал палачу, но не доделал работу до конца, так и сейчас сдрейфишь. - Сам врежь. - Трус. Кешка покраснел от ярости, напыжился для прыжка ко мне, но тут док заметил. - Кешка, а ведь слабо тебе перебить горло начальнику. Бандюга застыл. - Нет. Не слабо, это моя мечта. - Через три дня она кончится твоя мечта. Это надо делать раньше. Вон посмотри на
Колю, видишь идиота, ты будешь таким. Кешка повернулся головой к стене и уперся в нее лбом. Загремели запоры, появился
наш надзиратель. В руках у него небольшой кусок веревки. Он подошел к Коле и рявкнул. - Эй, ты, засранец, вот я принес тебе подарок. Делаешь это так. Вот петля, куда суют голову, а этот конец я привязываю к верхним прутьям кровати. Смотри, идиот. Коля затравлено глядит на него. - А дальше, выбрасываешь ноги вперед, - с наслаждением раздвигая петлю, говорит Бесчастный, - и все... С тобой, - он тыкает пальцем в дока, - я разберусь потом,
а ты, - это уже ко мне, - на выход. Там твой адвокатишко, хочет поговорить. Пошли недоносок. - Саша, что это с тобой? Весь в порезах, похудел, побледнел... Григорий Иванович сочувственно смотрит на мое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39