Она не могла предположить, чтобы он тоже оглянулся, но если бы все-таки сделал это, то это было бы ужасно. Она поехала домой, злясь на себя, на свою недогадливость. Вот, встретила его наконец, а удержать не сумела. Она себе этого простить не могла. Конечно, дама не может остановить на проезжей дороге мужчину, с которым, в сущности, не знакома, но мало ли что может случиться в таких исключительных обстоятельствах. Она придумывала разные ситуации, но вдруг разозлилась на себя за эти мысли.
На следующий день она опять выехала из дома рано утром, но заставила себя направить лошадь в противоположную от усадьбы Ширли сторону. Мысли ее, однако, возвращались к Франку, и теперь она уже находила себе извинения… Этот человек был не похож на других. Он избегал ее потому, что чувствовал на себе гнет своего несчастья. Человек бился в сетях ужасных недоразумений: это была вопиющая несправедливость. Высвободить его из этого трагического тупика было бы для девушки не только достойным, но даже героическим поступком. Надо было еще вчера остановить его и заговорить с ним. Ведь она уезжает через два дня.
Она повернула лошадь обратно. И когда уже приближалась к усадьбе, увидела его. Она увидела его еще издалека, и у нее было достаточно времени, чтобы собраться с мыслями. Быть может, он тоже выехал так рано в надежде встретить ее? Или, быть может, ему неприятна будет встреча с ней? А если вдруг он обидит ее, как она это перенесет?
Она сняла с пальца бриллиантовое кольцо, откинулась немного назад и сунула его под седло. Это было дорогое кольцо с крупным бриллиантом в зубчатой оправе, и когда она своим телом надавила на него, лошадь подскочила, так как зубцы впились ей в кожу. Сильвия опять надавила на кольцо – лошадь встала на дыбы.
– Ну, вот! – прошептала про себя Сильвия.
Он подъехал ближе. Сильвия с трудом остановила свою раздраженную лошадь и сказала:
– Простите, пожалуйста!
Он снял шляпу и, держа ее в руке, вопросительно смотрел на нее.
– Моя лошадь, очевидно, занозила ногу!
– О! – Он быстро соскочил с лошади и дал Сильвии подержать повода.
– Которую ногу?
– Не знаю.
Он опустился на землю, осмотрел одно копыто, другое, потом остальные. И, выпрямившись, сказал:
– Ничего не нахожу.
У него был серьезный, озабоченный вид. Какой доверчивый, подумала Сильвия и сказала:
– Но что-то с нею случилось! Она вся в мыле.
– Должно быть, заноза глубоко вошла, – ответил он и, опять осмотрев копыта, добавил:
– Но крови не видно.
Какая у него стройная шея, подумала в это время Сильвия.
Он поднялся с земли и сказал:
– Позвольте мне посмотреть ей в рот. Вы, быть может, слишком затянули узду?
– Не думаю, – ответила Сильвия, – я умею обращаться с лошадьми.
– У иных бывают странные особенности. Быть может, седло ей натерло бока? – заметил он.
– Нет, нет, – поспешно ответила Сильвия, видя, что он собирается распустить подпругу.
Ей всегда бывало трудно удерживаться от смеха. А тут еще эта его забавная серьезность. Но надо было решиться на что-нибудь, хотя бы на что-нибудь отчаянное, потому что еще минута и он сядет на лошадь и уедет.
– Нет, решительно никакой занозы я не вижу, – сказал он.
Сильвия улыбнулась своей очаровательной улыбкой.
– Но тогда, быть может, ваша лошадь занозила ногу? Он с недоумением смотрел на нее.
– Вы не понимаете? – рассмеялась она. – Что-нибудь должно было случиться, иначе вы не стояли бы здесь и не разговаривали бы со мною.
Но он так же растерянно смотрел на нее. Румянец медленно разливался по его лицу. Он, пожалуй, еще и обиделся. Конечно, с таким человеком надо быть только откровенным. И она тотчас переменила тон.
– Вы мистер Ширли? – спросила она.
– Да! – ответил он.
– Вы знаете, кто я?
– Да, мисс Кассельмен!
– Вы знаете, наверно, что наши родители старые друзья?
– Да, я знаю.
– Ну, тогда скажите мне… – она запнулась и добавила, – откровенно!
– Да, но что именно?
– Я была искренна и заговорила с вами, и дело вовсе не в лошади. Ну, а теперь будьте вы искренни и скажите мне, почему вы выехали сегодня так рано?
Он несколько мгновений пытливо смотрел на нее, потом ответил.
– Я думаю, мисс Кассельмен, что лучше было бы не делать этого.
Сильвия опешила. Что это? Он ей выговор делает? Или его все еще преследует мысль о прошлом его отца? Он не спешил помочь ей выйти из смущения.
– Мистер Ширли, – сказала она наконец упавшим голосом. – Вы поставили меня в очень неловкое положение.
И взглянула на него своими чудесными, по-детски широко раскрытыми трогательными глазами. Против чар этих глаз ни один человек не мог устоять. Как мог он устоять?
– Я не понимаю, – тихо ответил он. И она подхватила:
– Это я не понимаю. И не смею просить вас объяснить мне…
Она сама удивилась своей смелости. Но надо было продолжать – другого пути не было. Она видела перед собою раскрытые врата – врата в обетованную страну.
Она доверчиво подалась вперед.
– Слушайте, Франк Ширли! – начала она, прибегнув к одному из искусных своих ходов. – Я еще маленькой девочкой слышала о вас. И я все знаю теперь, потому что я приятельница Гарриет Аткинсон. Она пригласила вас приехать и познакомиться со мной, а вы не откликнулись на приглашение. Если потому, что я вас нисколько не интересую, – тогда я только напрасно вас задерживаю и себя унижаю… Но если вы хоть на миг могли подумать, что я не желаю встречаться с вами… что я относилась бы к вам иначе, чем к другим, – тогда это… это было бы ужасно, это было бы жестоко. Если вас испугало то, что я хочу сказать вам…
Она замолкла. Она достаточно сказала. Наступила долгая пауза. Он пристально смотрел на нее, и ей казалось, что он читает в ее душе, как в раскрытой книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73