Речь шла о тайном укрытии Виктора, о котором узнал Дэвид. Что-то невинное вроде этого.
– Это могла быть лаборатория, а не тайное укрытие?
– Могло быть и так. Дэвид вполне мог говорить о лаборатории, но в своих записях я пометила «укрытие».
А вы не беседовали с Виктором?
– Один раз. Я решила, что будет полезно понять природу этих отношений. Виктор был довольно откровенен. Он сказал, что его брат Дэвид ревниво относился к нему с первого дня его появления в доме. – Маделин рассмеялась. – Виктор сказал мне, что помнил, как его привезли домой из роддома. Меня это тогда позабавило.
– А Дэвид никогда не говорил, что это была за угроза?
– Да, он говорил, что Виктор грозился его убить.
~~
Из Академии Пендлтона Маша поехала в Бостон. Она одновременно и боялась той картины, которая начинала вырисовываться, если восстановить все события эпизод за эпизодом, и чувствовала, что это все же необходимо сделать. Она убеждала себя, что все то, что она до сих пор узнавала, было либо совпадением, либо случайностью. Одного ребенка она уже потеряла. Но даже это не могло остановить ее. Она должна была знать правду.
Когда-то она работала в Массачусетской больнице психиатром. Приезд туда был для нее чем-то вроде возвращения домой после долгого отсутствия. Но она направилась в отделение не психиатрии, а патологии. Там она разыскала старшего врача, доктора Престона Гордона, и изложила ему свою просьбу.
– Конечно, я могу это сделать, – согласился Престон. – Поскольку вы не знаете дату рождения, искать будет сложнее, но, к счастью, у меня пока есть время.
В компьютер были занесены имена нескольких Раймонов Кавендишей, но, зная приблизительно год смерти, им удалось найти Раймона Кавендиша из Боксфорда, штат Массачусетс.
– Так, – сказал Престон, – вот история болезни. – Экран заполнился записями. Престон стал просматривать информацию. – Вот результаты биопсии, а вот и диагноз: рак купфферовских клеток печени ретиколоэндотелиального происхождения. – Престон присвистнул. – Да я о таком никогда и не слышал.
– А вы не можете выяснить, были ли в больнице аналогичные случаи?
Престон порылся в компьютерных файлах. Через несколько минут на экране высветилось имя.
– В этой больнице был только один сходный случай. Имя больной – Дженис Фэй.
~~
Из радиоприемника в машине лились песни конца пятидесятых, и Виктор с удовольствием подпевал. Мелодии напомнили ему студенческие годы. Настроение было прекрасное. Он провел весь день с Виктором-младшим, изучая результаты научных исследований, выполненных в тайной лаборатории. Все оказалось именно так, как говорил мальчик: даже в своих самых смелых фантазиях Виктор и не мечтал о таких результатах. Когда он свернул на подъездную дорогу, музыка конца пятидесятых сменилась более поздней, и Виктор, подпевая Нейлу Даймонду, затянул «Сладкую Каролайн». Подъехав к дому, он подождал, пока откроются двери гаража. Потом въехал внутрь, вместе с Даймондом допел песню до конца и только тогда выключил радио, вылез из машины, задев своим пальто стоявшую рядом машину Маши, и направился в дом.
– Маша! – закричал он с порога. Ее машина была в гараже, значит, она дома, но света нигде не было видно.
– Маша! – крикнул он еще раз и тут же осекся. Она сидела в десяти футах от него, в темной гостиной.
– Ты что здесь делаешь? – удивился он.
– Где Виктор? – Ее голос казался уставшим.
– Он сказал, что хочет покататься на велосипеде. Не волнуйся, Педро с ним.
– Теперь я за него не волнуюсь. Скорее, нам следует волноваться за Педро.
Виктор включил свет. Маша заслонила глаза рукой.
– Пожалуйста, выключи, – попросила она.
Виктор подчинился. Он надеялся, что к его приезду она будет в лучшем настроении, но, очевидно, ошибался. Ничуть не обескураженный, он уселся на диван и начал рассказывать о потрясающих открытиях Виктора-младшего. Он сообщил Маше, что имплантационный протеин действительно работает. Доказательства этому были неоспоримы. Потом он перешел к рассуждениям о том, что решение проблемы имплантации открывало дверь в тайну всего процесса дифференциации.
– Если бы Виктор-младший так не настаивал на том, чтобы держать все это в секрете, – говорил Виктор, – он вполне бы мог претендовать на Нобелевскую премию. Я убежден в этом. Но он хочет, чтобы я проходил как автор всех открытий, а «Кимера» бы выиграла от этого материально. Что ты думаешь об этом? Это что, тоже расстройство личности, по-твоему? По-моему, это свидетельствует о благородной и щедрой натуре.
Не получив ответа, Виктор растерялся. Ему больше нечего было сообщить жене. После паузы заговорила Маша:
– Мне неприятно портить тебе праздник, но, по-моему, я узнала очень тревожную информацию о Викторе-младшем.
Виктор округлил глаза, нервно провел руками по волосам. Он никак не ожидал такого ответа.
– Единственный учитель из Академии Пендлтона, который как-то пытался сблизиться с Виктором, умер несколько лет назад.
– Мне жаль.
– Он умер от рака.
– Хорошо, допустим, он умер от рака. – Виктор почувствовал, что его пульс учащается.
– От рака печени.
– Да? – Виктору не нравилось, что разговор переходит в это русло.
– Это была та же самая исключительно редкая форма, от которой умерли Дэвид и Дженис.
В комнате повисла тяжелая тишина. Включился холодильник. Виктор не желал слушать об этих вещах. Ему хотелось продолжить разговор о технологии имплантации, о том, что она даст тем бесплодным парам, зиготы которых отторгаются маткой реципиента.
– Такая сверхредкая форма рака, и так много людей, которые ею страдали. И все эти люди как-то связаны с Виктором-младшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93