К вашему сведению, наш Красный Крест находится под попечительством ее величества императрицы российской Александры Федоровны!.. О том, как вы в дни военных испытаний выполняете ваши патриотические обязанности, как вы угрожаете брату воина, защищающего родину от германского вторжения, я могу доложить фрейлине двора ее императорского величества.
Люсик неторопливо застегнула жакет.
- Надеюсь, уразумели, ваше степенство? Если посмеете тронуть семью Андреева хоть пальцем... я обещаю вам крупные неприятности! Вы русский язык хорошо понимаете?
Ершинов молчал.
Люсик пошла к двери. На пороге обернулась.
- Павлик Андреев! Будь уверен, что Красный Крест, находящийся под попечительством ее величества, не забудет о твоей судьбе, судьбе брата защитника отечества!.. Вот так, ваше степенство!
Побагровевший Ершинов молча переминался с ноги на ногу.
14. ВСТУПЛЕНИЕ В ЖИЗНЬ
- Ну, сын, вот, значит, и кончились твои детские годы! - со вздохом сказал за ужином Андреич, отодвигая пустую миску и доставая кисет. - Не забрили бы Андрюху - другое дело. Гуляй, милый, пасись на воле, сражайся в свои бабки-козны. Но теперь, Павлуха, нам без твоей копейки в общем кармане никак не обойтись. С начала войны и хлеб, и все прочее вздорожало в пять, а то и поболе раз, а михельсоны нашему брату едва вдвое надбавили. Сами золото на военных заказах лопатами гребут, а как рабочему человеку жить - им наплевать!
Пашка сидел рядом с отцом. Ухо болело, но он старался не показывать этого, не морщиться.
- Да какая же беда, батя? - спросил серьезно, подражая отцу. Нагулялся я, наигрался!
Мать обняла Пашку, прижала его голову к груди.
- Пашенька! Радость ты моя остатняя! Всю бы свою кровушку капельку за капелькой отдала бы, лишь бы тебе не маяться в проклятом кузнечном аду. Это ведь со стороны глядеть легко, родненький! А там - огонь, вечный дым и смрад, железки раскаленные над головой висят-качаются, того и гляди, рухнут, зашибут насмерть! Ручонки-то у тебя для кузнецких дел слабосильные!
- Ну, мать, это ты зря! - нахмурился Андреич. - Павлуха всегда у меня под надзором будет, а потом - он у нас парень не слабее других, подзакалится на огоньке у горна, такой витязь-богатырь станет, хоть к самой царевне Несмеяне сватов засылай! Так, что ли, сын?
...Как-то весной, в первый пасхальный день, когда старики по-праздничному отдыхали дома, Пашка читал им вслух пушкинские сказки. Мать и отец слушали с гордостью: ишь каким грамотеем вырос сынок. Да и певучие слова сказок околдовывали, опутывали невидимыми ласковыми тенетами - так бы и слушал их без конца.
- Прямо, Пашенька, будто песни весенние девичьи или молитва какая душевная, - задумчиво сказала мать, когда Пашка перевернул последнюю страницу. - Ровно кто золотым молоточком слова выстукивает, так и сверкают перед тобой, так и сверкают! - И со смущенной улыбкой повторила: - И тридцать витязев прекрасных чредой из вод выходят ясных... Так, сынонька?
- Ага, мам, так, - обрадовался Пашка. - Только не витязев, ма, а витязей...
- Все одно! - перебил Андреич. - И так и этак понятно. Спасибо тебе, сын. Сказку-то Пушкин, что ли, писал?
- Пушкин, Александр Сергеич!
- Пу-у-ушкин, - задумчиво протянул Андреич. - Должно быть, тоже из нашей, огненной профессии родные у него были, пушечное литье варганили. Фамилия-то чаще всего по ремеслу дается.
Когда отец отошел от стола, мать потихоньку спросила Пашку:
- Витязи, сынок, они какие из себя будут?
- Ну, мам, как не понимаешь?! Витязь, он здоровенный, могучий, вроде нашего Андрюхи.
- А-а-а! Вот теперь ясно.
С тех пор, стирая ли мужнины и сыновьи просоленные потом рубахи, латая ли заношенное бельишко, мать иногда просила:
- Ты не почитал бы мне чего, сыночка, из тех сказочек, а? Оттаяла бы, отдохнула у меня малость душа...
А для Пашки и нет большего удовольствия, как перечитывать любимые строчки.
...Вот сейчас отец помянул про витязей, значит, и он не позабыл. Хорошо!
В ночь перед первым днем своей рабочей жизни видел Пашка легкие и светлые сны, где сказочное перемешивалось с обыденным и с его, Пашкиными, мечтами...
Разбудил его голос матери задолго до света, когда прогудел первый михельсоновский гудок. Второй заревет через полчаса, а к третьему рабочему люду положено пройти заводские ворота.
Наскоро позавтракав, поцелованный на прощанье матерью, подражая походкой отцу, Пашка вышагивал рядом с ним к проходной завода.
Контора была закрыта, в окнах темно, и определить Пашку на работу Андреичу предстояло в обеденный перерыв.
- Для них, паразитов, еще рано, - ворчал отец. - На заре-то сон самый сладкий! Мы успеем как след косточки наломать, а они чаи-кофеи распивать будут.
Рабочие здоровались, перекликались, слова звучали во влажном воздухе глухо и незнакомо.
"Ишь тоже какая река народу! - думал Пашка, всматриваясь в запруженную тенями улицу. - Целая армия, можно сказать!"
Сначала вахтенный не хотел пропускать мальчишку - нет у него жестяного табельного номерка, чтобы повесить на доску! Но Андреич заявил, что без подручного он не кузнец, а вот этот самый Павел Андреев с нынешнего дня и заменит старшего, угнанного на фронт сына. Показал вахтеру расчетную книжку и табельный номер Андрея, и тот пропустил Пашку, проворчав вслед:
- Однако не подведи, Андреев! Времена нынче по-военному строгие, и с нас спрос железный. Мы и перед хозяевами, и перед царем-батюшкой ответчики!
Пропустив Пашку вперед, Андреич пошел следом, вполголоса бранясь:
- Холуи доброхотные! - Не оглядываясь, сердито сплюнул под ноги. Эх, Павел, Павел. Вот гляжу я кругом и дивлюсь: какая в людях загадка! Чуть вскарабкается человечишко на крохотный бугорок, а уж лакейство перед хозяевами и любой казенной фуражкой в нем словно на дрожжах растет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79