Пашка улыбнулся, показал щербатый зубок.
- Учить станешь! Не маленький, чать!
- А то - большой? - засмеялся студент.
Кооперативную студенческую столовую Пашка, конечно, хорошо знал.
Сюда не раз по вечерам заглядывал Андрей. Позади большого общего зала имелась комнатка, прозванная за цвет обоев "красной". Там Андрей о чем-то разговаривал с такими же, как он, парнями с Бромлея и Гайтера, со студентами, с кем-то еще.
В такие вечера Пашка или кто-либо из его дружков по наказу Андрея "стояли на стреме", караулили, чтобы нежданно не нагрянула полиция или не отирался бы поблизости шпик.
Повариха тетя Даша, когда Пашка вертелся поблизости, подкармливала его остатками каши, которую соскребала со стенок котлов.
В столовую заходили запросто: ни швейцара, ни сторожей.
Оглядев с порога наполненный студентами зал, Пашка сразу нашел ту, кого нужно. Догадался по ее нерусскому, чуть горбоносому лицу, по пенсне, напоминающему стрекозиные крылышки - они непонятно как, без всяких оглобелек, держались на тонком красивом лице.
За столиком сидело четверо: трое ребят и она - Шиповник.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Пашка пробрался в зал и, прислонившись к стене напротив столика, уставился на девушку таким напряженным взглядом, что уже через секунду она беспокойно посмотрела на него. Пашка вынул из кармана записку и показал. Шиповник кивнула.
- Извините, - сказала она сидевшим за столиком, вставая, - я на минутку.
Но направилась не прямо к Пашке, а сначала подошла к буфету, задержалась у одного из столиков и лишь потом, будто мимоходом, остановилась возле Пашки.
- Что, мальчик?
Он протянул записку:
- Вам от Андрея, моего брата.
Шиповник прочитала, и ее смуглое, по-южному загорелое лицо стало строже и бледнее.
- Спасибо, мальчик! - сказала, легко коснувшись ладонью плеча Пашки. - Передай, что постараюсь увидеться с ним. Хорошо? Но как ты меня нашел? Ты знаешь, как меня зовут?
В голосе девушки звучали нотки тревоги.
- Имени не знаю. Брат просто сказал: найди Шиповника, - пояснил Пашка. - Искал в институте и там сказали, где вы.
- Кто?
- Он такой... ну, с дырочками... от оспы, что ли...
- Знаю! - с облегчением улыбнулась Шиповник. - Это Алеша. Он хороший. Так скажи брату, что я непременно его повидаю... Иди!
Но Пашка стоял, исподлобья всматриваясь в смуглое, красивое лицо.
- Тебе что-то еще надо? - спросила, наклонясь, Шиповник. - Может, кушать хочешь?
- Не-е, - покачал Пашка головой. - Только почему вы Шиповник? Шиповник - он зеленый и красный, а у вас черные и глаза и волосы...
- А-а! - засмеялась девушка. - Прозвище такое. Я колючая. А по-настоящему меня зовут - Люсик, Люся.
- Шиповник, Люсик, - повторял, запоминая, Пашка. И, вскинув взгляд, увидел над собой добрые, внимательные глаза. И неожиданно для себя признался: - А у меня тоже есть прозвище.
- Какое, если не секрет? - снова улыбнулась девушка.
- Арбуз.
Черные атласные брови удивленно вскинулись, на лбу появились морщинки.
- Почему Арбуз? Ты больше похож на такой крепкий камушек с берега Черного моря...
- А знаете, - смущенно разоткровенничался Пашка, - когда весной мамка меня в парикмахерской под нулевку острижет, у меня голова совсем круглая. Ну, все на улице и дразнят: "Арбуз, Арбуз!" Не драться же из-за этого! А так я Пашка, Павел.
- Ты знаешь, Павлик, и мне не очень-то нравится, что меня прозвали Шиповником. Но ты прав: что поделаешь? Значит, передай, Павлик, брату, что я обязательно с ним увижусь. Вы ведь в доме Ершинова живете, внизу, под лавкой, да?
- Ага.
- Ну, беги, Арбузик!.. Хотя постой. У меня пирожок остался.
И как Пашка ни отнекивался, Люсик с силой всунула пирожок ему в руку.
- Беги, милый!
У самой двери он лицом к лицу столкнулся с рябоватым пареньком, с которым разговаривал в институтской курилке. Тот шутливо ткнул Пашку пальцем в бок.
- Отыскал, значит, Шиповника? - И засмеялся, подмигнул: - У, шустрый какой!
- Я такой! - подмигнул и Пашка.
Кто-то из глубины столовой громко и настойчиво звал:
- Эй, Столяров! Алеша! Сюда, к нам!
- Ну, пока прощай, сорванец! Поговорим в другой раз! - Столяров снова и довольно больно ткнул Пашку пальцем в бок. - А может, до свидания? Вдруг свидимся где еще на узкой дорожке, а?
5. ПРОВОДЫ
В тот вечер в квартире Андреевых побывало немало знакомых. Пришли посидеть на прощание друзья Андрея с женами и невестами, с родителями, заходили соседи - словом, люди, с кем можно откровенно, по душам, поговорить.
Бранили жизнь, охали, вздыхали. Шуточное ли дело - провожать молодых на фронт, может, на верную смерть! Вон сколько детишек осиротила война! Сколько матерей, невест и вдов глаза по убитым выплакали! Сколько искалеченных - безногих, безруких да навечно слепых - клянчат милостыню по улицам и толкучкам!
И хотя газеты взахлеб трубили о героизме доблестного российского воинства, о прорыве и победном наступлении на Юго-Западном фронте генерала Брусилова, калеки-воины рассказывали и совсем другое.
Шепотом передавали, как отказались идти в атаку солдаты 2-го Сибирского корпуса и как за это двадцать четыре рядовых 17-го полка были расстреляны перед строем по приговору военно-полевого суда. С оглядкой рассказывали, что все чаще, воткнув винтовки штыками в землю, братаются наши и немецкие солдаты.
Вначале, само собой, собравшиеся пожелали уезжающим на фронт вернуться живыми и невредимыми, чтобы не оборвалась слишком рано молодая их жизнь.
Потом старики принялись вспоминать русско-японскую войну - у многих еще свежа была в памяти, - поминали Порт-Артур, Цусиму, трагическую гибель "Варяга", спели в полный голос: "Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79