И поцеловал ее между нахмуренными бровями.
Государыня лукаво улыбнулась:
- Ну да, ты же лучше собаки, - и решительным движением накинула капюшон.
Они пили из ручья. Ручей журчал по камушкам, будто смеялся. На обрывчике топтались, сопели лошади: рыжая Сашки и дымчатая, будто забрызганная молочными пятнами; позвякивала сбруя и солнце зажигало в бронзовых колечках искрящие звездочки. И луг был в самом деле зеленым, немного сизым и голубым, куртка Сашки - горчичной, а не какого-то смазанного колера, а плащ - цвета осенних листьев. Не подходит ко времени, но Укромный лес оттого и звался Укромным, или Потаенным, что прятал любого ходока и всадника. Надо было только знать дорогу.
Государыня напилась с ладони и, почти не опираясь на подставленное Сашкой колено, взлетела в седло. С ее лица с самого выезда из Кромы не сходила робкая улыбка - солнце, сверкнувшее из-за облаков. Сашка улыбался вообще откровенно, во весь рот, во все тридцать два белоснежных зуба. Ему хотелось смеяться. Их могли догнать и остановить до городской стены и еще в Переемном поле, но Лес лес всегда надежно скрывал беглецов. Лес - не человек, он не выдаст.
Впереди будет еще разное; смерти, потери друзей и предательства, но пока пока лишь одуряющий запах кипрея, пламенеющая крушина и взбитая копытами на дороге теплая пыль.
2.
Ограда была сложена из каменных блоков времен осады Исанги, и тем более странно было увидеть за ней сад с виноградом и пальмами, похожий на девственный лес, услыхать лепет воды в отводных канальцах и мяуканье распушившего хвост павлина. Павлин этот почему-то сильнее всего впечатлил Сашку, даже больше бархатных абрикосов в глянцевой листве, почти черных от перезрелости вишен и золотого прозрачного винограда. Павлин же, дав полюбоваться волшебной синью зрачков на хвосте, поворотился оным к Сашке и уплыл в кущи. И показалось Сашке, что это не просто так, что подмигнула ему лиловым глазом-бусинкой нахальная птица, и вообще испытал он желание выскочить за забор и сверить приметы: вправду ли калитка зеленая, свешивается ли над ней побег ломоноса, и висит ли по правую руку фонарь в медной решеточке, а слева высыхают в заброшенном водомете на площади капли воды. Сашка сдержался. В глубине души он знал твердо, что не ошибся ни в доме, ни в его хозяине. А хозяин был уже тут, будто позвала птица, или сам успел превратиться из павлина в человека.
Государыня глядела на хозяина изумленно: не привыкла она к лекарям в сажень ростом, с широкой грудью, ручищами и нагло-синими глазами ушкуйника из-под щетки желтых волос. Лекарь тоже кланяться гостям в ноги не спешил набивал себе цену, что ли?
Сашка вынул из-за отворота сапога письмо, доселе бережно хранимое, и протянул хозяину. Тот извлек из обширных штанин очечки, водрузив на нос, впился в текст. То ли дело шло туго, то ли вести оказались чересчур мудреные, но читал лекарь долго. Сашка тоскливо переминался с ноги на ногу и поглядывал на государыню - сесть им не предложили.
Опять появился откуда-то павлин и с хозяйским видом уклюнул что-то с Сашкиного сапога. Было знойно, пели кузнечики, басовито гудели в цветах шмели.
- Да что ж ты, милая?!
Сашка очнулся. Государыня падала. Нет, не падала уже, подхваченная сильными руками, и с запрокинутого лица уходила синева. Лекарь бросил суровый взгляд на Сашку и повернулся к его спутнице, которую выпустил уже, поскольку от помощи его она весьма решительно отказалась.
- Пойдем, посмотрю тебя.
Государыня резко тряхнула головой, стянула шнуровку у горла - Сашка только подивился в душе той скорости, с которой лекарь успел ее распустить.
- Не доверяешь?
Она звонко ответила:
- Не доверяю.
- А этому?
Лекарь распахнул рубаху, и Сашка с ошеломлением увидел на его груди, где сердце, синий рисунок ястреба.
Сашка решил, что государыня опять свалится в обморок, и в этот раз надолго, но она шагнула к лекарю, прикоснулась, и синие линии вспыхнули, а ястреб взмахнул нарисованными крыльями, и тогда она просто уткнулась в широкую грудь и заплакала, всхлипывая, как девчонка, а этот разбойник осторожно гладил ее по волосам и смотрел так, что Сашка не решился в другой раз встречаться с ним взглядом.
Чуры, ну почему Хильт промолчал, отсылая его к этому человеку?! Это же "ястреб", сказка!, за одно поминание которой могут вогнать в глотку собственный язык. Пограничная стража, которая одна не отступила, предпочла уйти за Черту. Добровольно уйти туда, куда бросали худших преступников; чем матери пугали детей... Но выходит, кто и остался... Или - вернулся?!
- ... Ты - лекарь? - ворвался в мысли Сашки голос государыни.
- Ей-ей, кто умеет нанести рану - умудрится и вылечить. У меня много пациентов.
Государыня смеялась. Она никогда так не смеялась при Сашке, и он в сердцах отпихнул павлина. Павлин гнусно заорал.
Ястреб посмотрел на Сашку, ухмыльнулся.
- Вы где остановились? Ага. Иди расплатись. Знатная пациентка поживет в моем доме. И для тебя найдется местечко, ге-рой!..
Сашка лежал лицом к стене, грыз угол подушки. Во рту противно отдавало дерюгой и сеном. Сашка выплюнул сухой стебелек.
Слезы застряли где-то у глаз, никак не могли пролиться, может, поэтому глаза так кололо и жгло, и он утыкался лицом то в подушку, то в дурацкую щелястую стену или лежал, пробуя считать царапинки на дереве.
- Ангел мой серый!
Сашка едва не подскочил на тюфячке. Он знал, какая визгучая лестница ведет на этот чердак - и не услышал ни звука. При таких-то размерах. Только этот вот вкрадчивый ядовитый голос, когда хозяину его благоугодно было озваться. Пальцы Сашки сомкнулись на костяной рукояти ножа, сунутого под подушку, он резко сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24