- История! - кладя телефонную трубку, вздохнула она. - Тёма, хорошо, что зашел. Надежда Романовна, трудно поверить! Принимают девочку в комсомол, отличницу, во всех смыслах чудесная девочка! Вызвали на бюро и подумайте, какая бессовестность! - томят у двери комитета, в коридоре, час, полтора. Потом секретарь, школьник же, девятиклассник (не старше шестнадцати, а уже бюрократ) вышел к девчонке: "Ступай домой, сегодня не успеем, вызовем после".
Девочка на людях сдержалась, а дома в слезы. А после из-за экзаменов отложили прием до осени. Теперь зовут на бюро, а она ни в какую. Волновалась, готовилась как на праздник... А теперь ни в какую. Вот формализм так формализм. А учителя были где? А мы? Вот о чем, товарищ спецкор газеты, надо писать бы.
Артем молча, исподлобья глядел на мать. Только теперь она заметила его недружелюбие.
- Тёма, что-то случилось?
- Мне надо поговорить с тобой наедине.
Его тон и ответ показались ей грубыми и обидными для Надежды Романовны.
- Если о деле, можешь говорить сейчас, обычно мы сообща решаем дела.
- Наедине.
Мать удивленно, не понимая, смотрела на сына. Он молчал.
- Тогда ступай домой. Кончу работу, поговорим дома.
Он повернулся уйти.
- Артем! - все более удивляясь, окликнула мать. - Ты не простился с Надеждой Романовной.
Он оглянулся через плечо, кивнул. Как кивнул! Мать похолодела от его кивка.
- Боже мой, что с ним такое? - испуганным полушепотом спросила старший инспектор после ухода спецкора газеты.
- Извините, - растерянно ответила мать. - Что-то, должно быть, его огорчило. Извините, Надежда Романовна.
13
Не укладывается в голове! Хорошую учительницу вынуждают уйти на пенсию, вместо нее назначают другого учителя, знакомого зав. гороно, Анны Георгиевны Зориной, матери Артема. Так прямо спецкору и сказали: по рекомендации завгороно.
До сего дня Артем о матери знал: справедлива. Именно это качество он уважал в ней более всего.
Второе - добра.
Когда в областном центре мама работала методистом Дома учителя, учителя толпами валили в ее кабинет и сплошь и рядом домой, без боязни выкладывая неудачи, заботы и нужды. Мама если и не знала что посоветовать, то хоть выслушает, хоть посочувствует.
Отец сердился.
- Покоя нет! Когда это кончится? Анна, ты превращаешь дом в учреждение. Мало тебе службы?
- Игорек, - мягко возражала она. Учителя такой народ, что нельзя быть с ними формалистом. И так уж обюрократили школу. Планы, планы, отчеты, бумаги.
- Не на войну ли с бюрократизмом поднялась?
- Что смогу.
- Что ты сможешь на своей тихой должности, Анна?
Мать старалась переменить тему.
- Игорек, раздобыла тебе важную книгу "Некоторые вопросы психотерапии". Новинка.
- Спасибо. К твоим способностям да побольше бы житейской хватки, Анюта. Никто твой идеализм не оценит, - так обычно заключал споры отец.
Однако оценили. Назначили Анну Георгиевну заведовать гороно, правда, в районном, но довольно большом городе с перспективами роста. Это уже работа ответственная.
- Смотрите, пожалуйста, выходит в руководители наша мать, - шутил и удивлялся отец. - Егоровна, справишься?
Она улыбнулась:
- Боишься?
- Как-то не представляю тебя чиновником, женушка.
- А непременно надо быть чиновником?
- Богиня Афина, спустись с Олимпа, оглянись на нашу грешную землю.
Она шутливо грозила пальцем:
- Давай-ка без аллегорий.
У каждой семьи свое лицо, своя обстановка. Речь не о сервантах, полотерах, сервизах, вазах чешского стекла - речь о нравственной обстановке. Посторонний взгляд не сразу ее уловит, но поведение отцов и детей в обществе решительно направляется ею. В хорошей семье плохие дети редки. Они могут вырасти не очень умелыми, не очень волевыми и сильными, и, конечно, эти свойства характера с отрицательной частицей "не" крупными достоинствами не назовешь, - но они, дети умной, честной семьи, не вырастут плохими людьми. Как нужны нашему обществу хорошие люди! Потребуют обстоятельства, хороший человек сумеет стать и сильным и смелым.
Так размышляла Анна Георгиевна. Она еще не догадывалась, в каких рискованных обстоятельствах оказался ее сын Артем.
Он заперся от старухи и Ляльки в кабинете отца, упал в кресло и, опершись на письменный стол, сжав кулаками виски, думал, думал, думал о матери. Артем не задавался вопросом: "Какая у меня семья? Похожа на другие или сама по себе? В чем сама по себе?" Но образ дома благодарно и нежно жил в сердце.
Он любил мать. Все было в ней ясно. Она серьезно судила о жизни. Артем любил говорить с ней о серьезном.
Отец посмеивался над их философствованиями. Кроме медицинской литературы, на письменном столе отца постоянно лежал очередной детективный роман. Отец смотрел телевизор, решал все кроссворды, какие попадались на глаза, и не имел склонности рассуждать на отвлеченные темы.
Что касается Артема, "философствования" более всего и сближали его с матерью.
С отцом отношения были другими. Отец был веселым, шутливым человеком, отчасти даже гулякой, но в меру - веселость и легкость сочетались в нем с благоразумием. Вот, например, он приучил всех домочадцев к утренней физзарядке, приохотил к лыжным походам, летним вылазкам по грибы - словом, всякого рода укрепляющим здоровье занятиям. "В здоровом теле здоровый дух" - это мудрое изречение, начертанное едва ли не метровыми буквами, он вывесил на стене своего кабинета и неукоснительно ему следовал.
...Артем думал о матери. Могла она не знать о выдворении против воли на пенсию пожилой учительницы н устройстве на ее место молодого Утятина? Если бы кого-то другого. Но Утятина!.. Артем его знал. Правда, бегло, мать Утятина работала когда-то вместе с мамой и областном Доме учителя и приходила к ним в дом, и Артем помнил их телефонные разговоры по разным деловым вопросам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35