Монастырский дух нам нежелателен. Божественное прочь, наотрез. Такие наши условия, Катерина Платоновна.
- Послушайте, вы ошибаетесь...
- Очень даже прекрасно, если ошибся. Условились, стало быть, так: жизня наша в корне переменилась на новое. Главное дело, с Советской властью держать нерушимый контакт. Я вам затем объясняю, что в ваших летах пережитки прошлого, Катерина Платоновна...
Тут Катя встала. Она неслышно сидела в уголке. На месте ее уютного дивана теперь за отсутствием мебели водружен круглый чурбачок, накрытый пестрой тряпицей, - на этом чурбачке она и сидела, пока предсельсовета высказывался. Она встала для самой себя неожиданно. Что-то подняло ее. Баба-Кока увидела: бледна, губы вздрагивают, кулаки сжаты для смелости.
- Я Катерина Платоновна.
Председатель опешил. Оцепенение нашло на него. Не веря глазам, глядел на тоненькую девчонку, сердито насупленную, с двумя упавшими на плечи косичками. Короткие толстые косички на концах завивались в колечки.
- Я Катерина Платоновна.
Он молчал.
- Если я вам не гожусь, давайте бумагу, разорву - и кончен разговор.
Председатель молчал.
- Давайте вашу бумагу.
- Не моя бумага. Бумага не простая, с печатью.
- Пусть с печатью. Если я вам не гожусь...
- Гм. Наверно, и семнадцати нет?
- Скоро исполнится.
Председатель медленно гладил большим пальцем влево и вправо усы и мысленно обсуждал ситуацию: "Влип. Одна стара, вся в пережитках, но пережитки возьмем под контроль, справимся, зато образованность за версту видно. Другая... О чем говорить! Пигалица, длинноногая цапля, что еще в ней? Удружили в наробразе, спихнули с рук, им и горюшка мало".
- Ты хоть грамоту-то знаешь? - угрюмя брови, спросил он.
- Школу второй ступени окончила.
- Ну, а с ребятишками можешь... как это... если сказать по-научному, про педагогику чуток понимаешь?
Катя не ответила, а Ксения Васильевна, слушавшая его вопросы, то бледнея, то зло вспыхивая, вдруг превратилась в прежнюю гордую, даже надменную даму.
- Вам, представителю Советской власти, следует знать, что учительнице не тыкают, если хотят, чтобы ученики ее уважали. И еще доложу, едем мы к вам с нелегким сердцем, а вы, чем бы встретить приветливо...
- И вы к нам в сельцо? - оживился он.
- Я бабушка Екатерины Платоновны и, конечно, ее не покину, тем более в таких трудных обстоятельствах.
- Каких таких обстоятельствах?! Надумают еще обстоятельства! - Он вскочил. - Посидели, обычай справили, время трогаться. Сорок верст дорога немалая. Имущество ваше все тут?
Он легко подхватил корзину и узел с постелью, задержался, еще раз испытующе взглянул на девчонку с очень уж строгим взглядом из-под сердитых бровей и двумя короткими толстыми косичками на плечах. Из-за этих косичек она казалась совершенной, совершенной девчонкой.
Вздохнул. Ладно, хоть бабушка с ней. Уложил вещи в задок телеги. Подбил сено. Вынесли стул - подсадить Ксению Васильевну. Катя без стула забралась.
- Но-о, Лыцарь! - тронул Петр Игнатьевич.
Катя и баба-Кока, прощаясь, замахали платками. Фрося за руку с Васенькой печально стояла на крыльце.
Слезы застилали Кате глаза, она видела всех, как сквозь туман.
21
Где-то горели леса. Сухой ветер налетал рывками, неся едкий запах гари. Сизая мгла завесила небо. Изредка сквозь мглу неясно выступал блекло-желтый круг солнца и снова тонул в серой пелене. Жаром дышало небо. Даже в лесу было душно. Облака сизого дыма, прилетавшего с ветром, висли между деревьями, цепляясь за ветки. Тревога сосет сердце от этой дымной мглы, угарного ветра и зноя. А ведь осень, конец сентября.
- От засухи горим, - сказал председатель.
Пошевелил вожжами. Жеребец легко шел укатанной дорогой среди сжатых полей. Позади телеги клубилась белая туча пыли.
- Нам сейчас засуха не гибель, с весны дожди прошли да и летом в норме выпали, - сказал председатель. - А в Поволжье беда. Страх, какая беда! - Он обернулся к примолкшим спутницам: - Народу повымерло - ужасть! Стариков косой косит. И среднее население. А дальше еще похужеет, от зимы милости не жди, мужика лето кормит. Ребятишек жалко. В газете почитаешь, волосы дыбом...
- У вас дети есть? - спросила Ксения Васильевна.
- Троица. Старший нынче в школу пойдет, науки изучать у Катерины Платоновны.
Он с любопытством покосился на Катю. Тут бы ей и вступить в разговор и войти в отношения, во всяком случае как-то себя с положительной стороны показать, а она отвела глаза и сдержанно ответила:
- Наверное, не ваш один придет в школу.
- Гм! - неопределенно хмыкнул председатель. И подумал: "Не ловчит".
Он одобрял, что она не ловчит. Вообще председателю нравилось, что везет в Иваньковскую школу бабушку с внучкой. Не просто учительницу, положительную, в возрасте, как ожидал, как в других школах, а именно внучку с бабушкой. Причем бабушка, неспешная и важная, с высоко поднятой головой и темными невылинявшими глазами, особенно пришлась ему по душе. Жаль, что учительницей едет не она, а девчонка. Но он надеялся, что такая культурная, по всему видно, разумная бабка не даст девчонке сплоховать. Словом, предсельсовета считал себя в выигрыше.
- Но-о, Лыцарь! - подхлестнул вожжой жеребца.
И так как пассажирки помалкивали, что Петру Игнатьевичу было понятно - перелом судьбы, переживания, живые же люди! - беседу вел он. Не с каждым он так откровенно при первом знакомстве делился заботами своей нелегкой председательской жизни. Но Ксения Васильевна расположила его. Слушает хорошо. Участливо, а без жалости. С большим интересом слушает!
Что касается учительницы, ее коротенькие косички на плечах мешали Петру Игнатьевичу отнестись к ней всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84